В студеную зимнюю пору родилась Екатерина вторая. Не та, которая
стала Российской императрицей Екатериной Великой, эта Екатерина
совсем не королевских кровей, а чисто крестьянских. И великой она
не станет, потому как ее будут называть Катя-маленькая, ведь в
семье уже есть одна Катя – большая….
А в тот день Повитуха и кума Меланья увели роженицу в баню.
- Ну, Матрена, поднатужься, ребеночек уже пошел, давай-давай! –
командовала повитуха.
Роженица Матрена, тридцатилетняя опытная в этом деле женщина,
протяжно выдохнула, замычала и выдавила из себя маленькое
существо.
- Ух ты, какая мелкая! Живая ли? – спросила кума Меланья,
которая в таз теплой воды наливала, чтобы младенца обмыть.
- Живая, маленькая, правда, но мал золотник, да дорог – повитуха
шлепнула ребенка, тот и запищал – шустрая и невредная, мамку не
намаяла, легко вышла. Принимай, Меланья, девчонку. А я Матреной
займусь. Как ты, мамашка?
- Ничо, бывало и похуже – пролепетала Матрена – что ли девка?
Григорий парня хотел.
- Вот ведь горе муж Григорий, лучше хуже, да Иван – хохотнула
Меланья – все они сынов хотят. А без баб прожить не могут.
Новорожденная была завернута в материнскую рубаху и принесена из
бани в дом, где уже ожидали появления нового ребенка две девочки:
Катя четырнадцати лет и девятилетняя Дуня, а их младший брат Сава
спал на печи и в ус не дул.
- Да, моя кукла и то больше – удивилась Дуня, заглядывая в
зыбку, куда новорожденную положили.
Матрена, дабы не осквернять своей нечистотой супружескую
кровать, прилегла на широкую лавку и сказала:
- Теперь это твоя кукла. Будешь ее нянькой.
- А чо я-то? Пусть вон Катерина ее нянчит – захныкала Дуня, за
что получила от старшей сестры подзатыльник.
- Я уже Саву вынянчила, теперь твоя очередь!
- У Катерины своих дел по дому хватает. Она – уже невеста, скоро
своих деток нянчить будет. А ты давай, Дуняша, учись.
Пригодится.
Дуня, недовольно надув губы, заняла пост возле зыбки. А
старшая Катерина вынула из печи чугунок, запах вареной картошки
поплыл по избе. Как раз вовремя. В сенях топот раздался,
распахнулась дверь и хозяин, смуглый бородатый мужчина, вошел в
дом, за ним два сына–подростки Кузьма и Трофим. Они из лесу
приехали, дров привезли, замерзли. Катерина торопливо на стол
собирала, пятилетний Сава на печи проснулся, началось движение.
Хозяин образам поклонился, на жену покосился. Она осторожно на
лавку присела. Была когда-то Матрена белокурой статной молодухой,
но за шестнадцать лет семейной жизни стала бледной изможденной
старухой.
- Что лежишь, Мотя? – спросил муж. Сам он крепкий, жилистый,
черный волос с проседью.
- Родила я, Гриша. Бог послал дочку… Как назовем?
- Как Бог скажет, так и назовем – ответил глава семьи, и
протопал в красный угол, там под иконами книги старинные лежали.
Одну из них аккуратно взял Григорий, открыл «Святцы -месяцеслов»,
пролистал, и зачитал:
- Екатерина… Евдокия.
Средний сын Трофим хихикнул.
- Так у нас уже есть они.
Сестры Катя и Дуня друг на друга глянули вопросительно.
- А других имен там нету? – поинтересовалась жена слабым
голосом.
Григорий почесал затылок.
- На сегодня других нетуть… Надо было в другой день рожать.
- Дык как же, Гриша, коли приспичило… - начала было
оправдываться жена.
Но Григорий уже решение принял, нечего долго думать, пора за
стол садиться.
- Будет Екатерина вторая.
Таким образом, и появилась в семье крестьянина Григория
Слободцева дочь Катя-маленькая. А если человеку говорить каждый
день, что он маленький, так маленьким он и останется, поэтому и
выросла Катя роста невысокого, про таких говорят метр с кепкой или
полтора в прыжке. А вот первая Катя была смуглая красавица, и
стройна, и высока. Но младшая Катя старшую Катю не запомнила,
потому как через четыре года Екатерина первая исчезла…
