Молодой красавчик — редкий типаж привата. Если и случается, то,
как правило, это неуверенный в себе закомплексованный мальчишка.
Тому, кто сейчас прошёл в комнату, около тридцати и не уверен он
разве что в прогнозе погоды от гидрометцентра. Перед такими
раздеваются не за деньги. Поэтому я сразу чувствую неладное.
Если бы могла, я бы отказалась, но с начальством у нас уговор. Я
не развлекаю клиентов за столиками, не снимаю трусов и танцую без
физического контакта. Но если меня заказывают на приват, не имею
права отказаться. Благо бывает такое нечасто, ведь клиента
предупреждают о моих ограничениях.
— Мила, ты уверена, что заказали именно меня? Я его даже в зале
не видела.
— Потому, что он только пришёл, — отвечает администратор и
указывает мне на комнату, в которую только что проводили гостя.
— Так он же не видел моего выступления! С какого перепуга — я?!
Запусти Арину, уверена, она прекрасно справится.
— Твой псевдоним Элис?
— Да.
— У нас есть другая Элис?
— Нет.
— Заказали тебя. Может он видел тебя раньше. Иди, не заставляй
клиента ждать.
Смиренно опускаю голову и поворачиваюсь в сторону
приват-комнат.
— А вообще странная ты, — говорит вслед Мила. — Был бы урод
какой, а тут… — она изображает что-то невнятное руками, — Ещё и при
деньгах. Да любая бесплатно разденется.
— Вот именно, Мила, — бурчу себе под нос и обречённо вхожу в
комнату.
Клиент сидит в кресле, вальяжно расставив ноги, рукой подпирает
голову. Не пьёт. Любопытно, что он выбрал кресло, а не рядом
стоящий диван. Меняю композицию и громкость одной кнопкой и выхожу
из темноты к пилону.
Каждый приват для меня испытание. Девочки говорят, что скоро я
привыкну, но мне так не кажется. Одно дело раздеваться в шоу на
сцене, это как театральная постановка. Да, откровенная, но с
неопределённым зрителем, и я просто отдаюсь любимому делу —
танцу.
Совсем другое приват. Когда двое наедине, и хотя бы один из них
оголяется — это прелюдия к сексу. По крайней мере, мой мозг всё ещё
так считает. Поэтому раздеваясь тет-а-тет перед незнакомым
мужчиной, я буквально ощущаю, как он меня имеет. Пусть только
глазами, но за какую-то десятку он трахает то, что должен видеть
лишь избранный, а я отвечаю ему всепозволяющей улыбкой и задираю
попку повыше. К этому невозможно привыкнуть.
Стараясь не смотреть на клиента дольше секунды, механически
отрабатываю часть номера на пилоне. Затем беру приготовленный стул
и продвигаюсь ближе к его креслу. Тут уже приходится дольше
выстраивать зрительный контакт. Не знаю хорошо это или плохо, но с
такими красавчиками я ещё не «спала».
Замечаю, как бесцеремонно блуждает по моему телу его оценивающий
взгляд. В нём ни на йоту вожделения, похоти, или даже симпатии.
Только сухая примерка. Знать бы ещё, чего к чему…
Не останавливаясь, я танцую. Стараюсь двигаться как можно более
пластично и эротично, но уже чувствую, как превращаюсь в один
большой топор.
Оценка. Вот что выбивает почву из под моих ног. У меня с ней
свои счёты, но раздеваться перед мужчиной, который смотрит на тебя
как жюри на танцевальном конкурсе, это за гранью. Плохо танцевать
перед жюри я почти привыкла, а плохо раздеваюсь впервые.
Тем временем, танец близится к развязке, а из снимаемой одежды
на мне остается только бюстгальтер.
Обхватываю пальцами бретельки. Руки начинают дрожать. Боюсь, что
клиент это заметит, и быстро спускаю обе бретельки с плеч.
Он откидывается в кресле и шире расставляет ноги. А смотрит так,
словно ждёт, когда это утомительное шоу закончится и, встав на
колени, я расстегну его ширинку. Как на товар, который нуждается в
тест-драйве.
А мне остаётся только показать товар «лицом». Это невыносимо. Я
не смогу…
Я сажусь на стул спиной к нему. Секундная передышка от ледяных
наглых глаз. Не оборачиваясь, расстёгиваю заднюю застёжку.
Одновременно я должна повернуть вполоборота голову и обнадёживающе
подмигнуть. Но я этого не делаю. Обойдётся.
