Я люблю гостить зимой в деревне, у дяди Георги. В деревне зимой спешить некуда. Сидишь возле печки, где громко трещат дрова, и смотришь, как за окном снежинки кружат в танце, вытворяя невообразимые пируэты.
В один из таких зимних вечеров у дяди Георги гостили соседи – Давид и Сандро. Они сидят за столом, пьют красное вино и произносят душевные тосты, превознося до небес хозяина дома, дядю Георги. Дядя Георги – немногословный, стеснительный великан. Ему неудобно слушать похвалы. Он, смущенно улыбаясь, смотрит в пол, слегка наклонив набок голову. Лица у всех раскрасневшиеся от выпитого в немалом количестве вина и жара, исходящего от печки.
Мужчинам ничего не мешает неспешно наслаждаться холодным зимним вечером. Хорошо всем: дяде Георги – кому не приятно слушать хвалебные оды, хорошо Сандро и Давиду – кому не нравится в снежную метель сидеть в теплом доме, кушать шашлык из только что зарезанного молочного поросенка и пить душистое домашнее вино. Хорошо мне, возле печки, одним глазом читать роман, другим – с интересом наблюдать за мужчинами, обладателями таких больших животов, что они, кажется, вот-вот лопнут. Обо мне они давно забыли: ну сидит там где-то, возле печки, двенадцатилетняя племянница хозяина дома. Сижу, не шевелясь. Боюсь прервать священнодействие, оскорбить их своим присутствием. Тете тоже хорошо – она в соседней комнате с соседкой, тихо переговариваясь, вяжет теплые носки.
Сандро с любовью тремя пальцами прихватывает кусок шашлыка лоскутком тонкого, как шелк, лаваша таким образом, чтобы прихватить еще и жареный лук с зеленью. Его глаза с нежностью наблюдают за движениями толстых пальцев рук, он предвкушает удовольствие. Он широко открывает рот и, запрокинув голову, высоко поднимает три пальца с едой. Он медленно разжимает пальцы, и шашлык камнем падает в рот Сандро. Он жует с наслаждением, не спеша, смакуя вкус кушанья. По лицу Сандро видно, что он любит жизнь. И что бы ни случилось, в любой жизненной ситуации порадовать себя вкусной едой ему никто и никогда не запретит.
Давид, сдвинув домиком густые брови, медленно и печально жует мясо, поминутно вытирая ладонью свои взлохмаченные черные усы.
Дядя почти не ест. Иногда закусывает вино квашеной капустой.
Вдруг со двора донесся тонкий голос соседа Мушкела:
– Георги! О Георги! Дома ты, что ли?
Дядя Георги вышел на крыльцо:
– Заходи, дорогой сосед, на хорошее вино. Не стой на холоде. – Дядя Георги любил Мушкела за его открытость и порядочность. И, зная его ранимость, он, разговаривая с ним, тщательно подбирал слова, чтобы, не дай бог, ничем его не задеть.
– Некогда мне, дорогой Георги, некогда! Что хотел у тебя спросить? Да! Вспомнил! Ты не можешь мне одолжить свою сенокосилку?
Худосочный Мушкел стоял, переминаясь с ноги на ногу, в прохудившихся ботинках, в незастегнутом старом пальто, в шапке-ушанке набекрень.
Георги прячет улыбку в усах:
– А зачем тебе зимой сенокосилка?
Прежде чем позвать Георги, Мушкел долго ходил возле его дома, догадываясь, что у соседа Сандро с Давидом. Он знал, что Георги сегодня заколол поросенка. И как бы стыдно ему ни было, Мушкелу так хотелось посидеть с соседями в удовольствие, что он набрался храбрости – наступил на горло своей гордости и пошел к дому Георги.
«Дурак! – подумал Мушкел. – Ничего лучше не смог придумать!»
– Заходи, Мушкел, уважь меня. Мой дом – твой дом. Хорошее вино тебя согреет.
Не успел дядя Георги договорить, а Мушкел уже на пороге дома стряхивал снег с ботинок:
– Некогда мне, некогда, Георги! Откуда у меня время в гости ходить?
