«…Этот путь – самый правильный путь,
Он не к золоту, он не к кладам,
Он – к счастливой земле Эльдорадо».
Екатерина Ачилова, «Эльдорадо».
Донос был краток. «Во имя защиты истинной веры сообщаю, что Тереза д'Альенда повинна в ереси, богопротивных речах, клевете на служителей Церкви и даже на самого святейшего отца нашего – Папу. Также заявляю, что означенная особа вступила в сношения с дьяволом: заключив богомерзкую сделку, обрела голос неслыханной красоты и умение играть на музыкальных инструментах, чтобы поселять смущение в сердцах и ввергать души в геенну огненную».
Человек в белой одежде доминиканца перечел донос, поглядел на подпись и поднял глаза на монаха, ожидавшего распоряжений.
– Пришлите ко мне брата…
Удар колокола заглушил последние слова, но монах, очевидно, догадавшись, кого следует позвать, торопливо покинул комнату.
Седоволосый человек, сидевший за столом, поднялся, заложил руки за спину и несколько раз прошелся по комнате.
Вскоре дверь вновь открылась, и появился невысокий худощавый мужчина, также в церковном облачении.
– Вы звали меня?
– Да, – старший вернулся к столу, – прочтите это.
Тот, к кому он обращался, протянул руку и взял лист. Движения его были плавны и исполнены достоинства. Взгляд скользнул по строчкам. Старший молча наблюдал. Дочитав, младший вернулся к началу, затем внимательно рассмотрел подпись и, наконец, положил лист на стол.
– Прикажете заняться этим?
– Имя д'Альенда хорошо известно в округе. Дон Себастьян пал в битве при Лепанто, защищая своего короля и святую Церковь. Мы не можем обойтись с его вдовой, как с какой-нибудь прачкой… Старший брат доньи Терезы близок к Его Величеству. Что скажут при дворе?
Помолчав, он добавил:
– Если донос ложен, и обвинитель просто рассчитывает получить часть имущества? Нас и так упрекают в излишней непримиримости.
– Простите, но о примирении с врагами Церкви не может быть и речи.
– Надеюсь, сеньора д'Альенда неповинна…
– И все же, мы обязаны проверить.
Старший мгновение разглядывал собеседника.
– Итак, брат, вы готовы взять на себя столь тягостный долг?
– Если вы облечете меня доверием.
Старший еще помедлил и, наконец, положил руку ему на плечо.
– Отрадно видеть подобное рвение, брат.
Младший поклонился и направился к двери, однако на пороге был остановлен новым вопросом.
– У нее и в самом деле чудесный голос?
– Она хорошо поет, но плохо говорит.
– Не понимаю.
– Она заикается, когда говорит.
– А когда поет? – быстро спросил старший.
– Нет.
Старший нахмурился.
– Вы правы, донос нельзя оставлять без внимания. В конце концов, на костер всходили люди и познатнее Терезы д'Альенда.
– Если их уличали.
– В том и состоит наша задача, брат, чтобы уличать еретиков.
Младший наклонил голову.
– В моем сердце нет жалости к врагам веры. Как сказал святой Исидор, кого не излечишь лаской, излечишь болью.
– Надеюсь, Господь отдаст всех проклятых еретиков в наши руки… Как отдал Терезу д'Альенда.
* * *
Ну, да, я заикаюсь с самого детства, так что даже имя свое – Тереза д'Альенда – не могу выговорить толком. Едва мне стоит начать «Т-т-тереза да… да…», как собеседник теряет ко мне всякий интерес.
Мое появление на свет стоило жизни матери, чего отец не простил мне по сию пору и уже вовек не простит. Возможно, будь я ребенком ласковым да веселым, сумела бы завоевать его сердце. Но полюбить слезливое существо, пугавшееся звука собственного голоса – оказалось свыше его сил. Временами мне думалось, что лучше быть немой, чем заикой. Наверное, я бы и вовсе замолчала, но на меня обратил внимание монах-францисканец, обучавший моих братьев чтению и письму. Когда он высказал желание заниматься со мной, отец пожатием плеч выразил согласие. Сознаюсь, я не встречала человека, упорнее этого монаха.