Лебедевой Елене
Le mauvais gout mene au crime[1]
– Я же говорила, – Элен скрестила руки на груди и обвиняюще посмотрела на подругу. – Так мы ничего не купим.
Патриция взяла в руки одну из чашек. Продавец усиленно заулыбался и начал кланяться.
– Не понимаю, что тебе не нравится. Это знаменитый тайанский фарфор.
– Слушай, тебе самой-то нравится?
Покупательницы рассматривали товар, а продавец с не меньшим любопытством и, пожалуй, большим удовольствием разглядывал покупательниц. Последнее время в столице Тайана встречи с иностранцами не были редкостью. Война закончилась, и граждане других стран вновь получили разрешение на въезд. Однако в толпе смуглых, черноволосых людей Элен с Патрицией невольно приковывали взгляд. Впрочем, Элен не сомневалась, что на нее в любой толпе обратят внимание и в любой части света назовут «восхитительной блондинкой»; да и у огненноголовой Патриции есть все шансы завоевать мир. Элен благосклонно улыбнулась продавцу – его восторг понятен, не каждый день видишь у своего прилавка такое синеглазое чудо. Она даже повернулась в профиль, позволяя вдосталь собой налюбоваться. Пусть это послужит бедняге утешением и наградой, раз чашку она все равно покупать не собирается. Элен не сомневалась, что награждает продавца щедро.
– Ты только взгляни! – Патриция медленно поворачивала чашку на ладони. – Какая плавность линий… Постепенный переход цвета… Гармония…
Она обернулась к подруге и с изумлением обнаружила, что Элен стоит, закрыв глаза.
– Ты что?
Элен открыла глаза, взглянула на чашку и глубоко вздохнула.
– Не получается.
– Что?
– Пока ты говоришь – все хорошо. Заслушаешься. Но стоит открыть глаза… И видишь – маленькая плошка грязно-бурого цвета с отбитым краем.
– Ну, знаешь ли! – возмутилась Патриция, беспокойно теребя рыжую косу. – На тебя не угодишь. Если старинный тайанский фарфор, по-твоему, не хорош, пойдем обратно в порт. Там в любой лавке продадут аляповатую подделку, где будет все: дамы с веерами и зонтиками, кавалеры с мечами… Пойдем.
Элен вновь вздохнула.
– Неужели нельзя найти вещь, которая отвечала бы и тайанским и европейским вкусам? Не могу же я каждый раз, показывая злополучную чашку друзьям, приглашать тебя, чтобы ты объяснила – как это прекрасно!
Они захихикали, поставили чашку – тут перестал улыбаться продавец – и отправились дальше. Пробирались между прилавками, уворачивались от лотошников, громко расхваливавших свои товары, заглядывали в маленькие лавки. Патриция перешучивалась с продавцами, пытливым взором обводила ряды сувениров, не находя вещи, достойной украсить собою коллекцию Элен, стать в ее доме символом Тайана.
Рынок протянулся от подножия горы до самого моря и своим изобилием напоминал довоенный. Патриция изумлялась все сильнее: Тайан, вопреки ожиданиям, стремительно возрождался. Даже Наор – столица – один из крупнейших промышленных городов Тайана, сильнее всего пострадавший во время бомбежек, быстро залечивал раны. Некоторое объяснение чуду Патриция находила, разглядывая тайанцев. Эти бедно одетые люди улыбались друг другу так, словно в первых встречных видели друзей и родных. «Наверное, так бывает всегда, когда выигрываешь войну. Врага можно одолеть лишь всем вместе». И сейчас это «вместе» читалось во взглядах и улыбках тайанцев.
Элен настойчиво потянула ее за руку – случайно они забрели в рыбные ряды. Здесь все светилось и мерцало – в чанах плескалась рыба. Солнечная рябь бежала по воде, трепетали хвосты и плавники, серебрилась чешуя. Дары моря раскинулись во всем своем великолепии. Десятки сортов рыбы, креветки, крабы, осьминоги, морские звезды и морские ежи…
Патриция знала, что треть мужчин Тайана – потомственные рыбаки. Крупным компаниям принадлежат целые рыболовные флотилии. А в деревнях одиночки выходят в море на маленьких суденышках, как выходили их деды и прадеды и сто, и двести, и тысячу лет назад.
