Глава первая. Одно измученное тело
Дверь отделения мокро чмокнула. В узкую щель просочилась медсестра, по ушам резанул крик. Сердце Игоря замерло, рухнуло, мгновенно взвилось и забухало с удвоенной силой, эхом отдаваясь в голове. Он дернулся и напрягся – кричала Варька.
– Ну?! – прохрипел.
Девушка в халате покачала головой и убежала вниз.
«Живи, живи!» – мысленно взмолился.
Варя кричала с тех пор, как попала в больницу. Ничего не помогало. Те крохи и крупицы информации, что удалось выудить из персонала, давали странную и страшную картину. Все тело Вари было испещрено порезами, но не это главное. Порезы имелись и на внутренних органах. Мелкие и множественные, точно повторяющие внешние, будто сделанные тончайшим скальпелем.
Один из врачей, прижатый Игорем к стенке, недоуменно поделился сомнениями:
– Нет у нас хирургических инструментов такой длины и толщины. Порезы сделаны так хитро, что тело может функционировать. Какой-то садист… – тут доктор подозрительно глянул на него, но смягчился: – мерзавец сделал все, чтобы она мучилась. Бедная девочка!
– Ее можно спасти? – Игорь нервно мял его халат в районе глотки, не замечая, что душит ни в чем неповинного врача.
– Мы делаем все возможное, – доктор вырвался, потер шею и поспешил уйти.
Слова словами, а вот выражение его глаз утвердило Игоря в самом худшем. И все же он старался не думать о том, что сейчас происходит в операционной, иначе боялся не выдержать и наломать дров. Его присутствие в больнице не было обязательным, потому что к Варе все равно никого не пускали. Поначалу Игорь пытался прорваться в отделение хирургии – его выгоняли, и тогда он сыпал угрозами, молил о снисхождении. Тщетно. Еще и пригрозили: «Не буянь, а не то вызовем охрану и вышвырнем вон».
Игорь сомневался в действенности предупреждения, но дипломатично поутих и принялся допекать вопросами медперсонал, потому что иначе не мог. Уйти тоже не мог. Он должен был находиться здесь ради памяти о любви, ради похорон потерпевшего крах будущего, ради поддержания злого тонуса и, самое главное, ради информации. По крохам, урывками, обмолвками он собирал и копил все, что касалось любимой. Ну и попутно сатанел от убогости пейзажа, унылости помещения, острого отчаяния и непрерывного курения на лестнице.
Круглые механические часы над входом в отделение показывали половину десятого. Навсегда. Время встало. Как остановилось оно и для Игоря. Было много и ярко – до, но будет мало и мрачно – теперь.
Не будучи верующим, он все же пытался неумело, но истово молиться. Ничего не обещал, просто просил помочь. Создавал в уме образы любимой и слал наверх. Кто их примет – Аллах, Иисус или Один – ему было все равно. Из скромных познаний о вере он вынес немного, но и этого хватило, чтобы не уповать на милость богов. Милость – не их добродетель. Он цеплялся за надежду, что боги умеют ценить красоту и жизненную силу. А оценив, не дадут пропасть Варьке.
Пытаясь взбодрить себя музыкой, порылся в памяти, выудил, почти целиком, альбом одной шведской рок-группы и ужаснулся. Название и группы, и альбома как нельзя точно характеризовали нынешнее положение дел. Боль Варьки и ее танцы со смертью. И все-таки пролаял любимую, вторую композицию. Стало еще тоскливей. Потом, добивая себя, исполнил близко к оригиналу и третью. А затем и следующие. Они с Варькой любили хороший рок! Держись, девочка!
Игорь одернул себя и едва сдержался, чтобы не ударить рукой по губам: «Почему любили? Любим! Любим, черт подери!»
Пока он пел, желающих подымить поубавилось, а один интерн вообще в ужасе выронил пачку сигарет. Игорь поднял ее, повертел в руках, пробормотал: «Жаль, не моя марка», – и закурил одну.
