Кира только успела вернуться с вечерней прогулки с собакой, скинуть в коридоре туфли и босиком прошлепать на кухню, как раздался настойчивый звонок в дверь. Она открыла, не спрашивая, кто пришел, и не глядя в глазок.
– Привет, Зюзя! – весело сказал Кирилл. Он стоял, уперев руки в боки, чуть склонив голову к одному плечу, и плутовато улыбался. Помимо высокого роста и хорошей фигуры, природа наградила его и чуть вздернутыми уголками губ, так что, даже когда он был совершенно серьезен, казалось, что он улыбается, и глазами, в которых постоянно проскакивали лукавые искорки.
– Перестань называть меня Зюзей, – нахмурилась она, – а то я буду называть тебя Фофой.
– А я и не против. Я люблю Тургенева.
– Книголюб! Мне вот интересно, почему ты у него позаимствовал для меня именно это прозвище?
– Потому что тебе оно очень подходит. Но если тебе не нравится, то хорошо, Кира, – пожал плечами он, сделав ударение на «р» в ее имени так, что ее даже передернуло.
Произведенный эффект ему очень понравился, и улыбка стала шире.
– Нет уж, тогда пусть лучше будет Зюзя, раз благозвучней для меня ничего не нашлось, – вяло покорилась сестра. – Почему ты никогда не предупреждаешь, когда собираешься прийти?
– Это же элементарно, коллега, – ответил брат тоном профессора, который собирается сделать доклад на ученом совете, и даже провел пальцем по переносице, как будто поправил несуществующие очки. – Если ты куда-то уходишь вечером, то просишь меня приехать погулять с собакой. Если не просишь, значит, ты дома.
– Но у меня же может быть личная жизнь? – возмутилась девушка.
Кира не была красавицей, но в ней чувствовалась порода – длинные стройные руки и ноги, изящные пальцы, высокий лоб. Пикантность внешности придавали слегка вздернутый нос и широко расставленные глаза орехового цвета. Правда, Кирилл подсмеивался: «Они у тебя не ореховые, а желтые, как у дворовой кошки. Не льсти себе». Будучи худощавой, она не казалась костлявой, а, скорее, тонкой и гибкой. В целом, все было неплохо, но вот упрямый рот давал понять знакомым молодым людям, что на легкий флирт и ни к чему не обязывающие отношения им рассчитывать не стоит. Конечно, романы иногда случались, некоторые были весьма бурными, но все они довольно скоро заканчивались и, в основном, по инициативе самой Киры. В определенный момент она понимала, что человек для нее становился прочитанной книгой, и ей становилось скучно.
– Какая еще личная жизнь? Кузьмич? Эта помесь обожателя и предмета мебели?
– Хорошо, что он еще не пришел. Услышал бы, расстроился. И вообще, не обижай его.
– И не собирался. – Сделав паузу, он добавил удивленно, – и почему, когда я говорю правду, люди считают, что я кого-то хочу обидеть?
Кузьмичом звали старого приятеля и поклонника Киры. В какой момент и по какой причине он стал Кузьмичом, никто не помнил, но прозвище приклеилось намертво. Кажется, его настоящее имя помнили только родители. Но это не точно.
Пока молодые люди общались в прихожей, собака прошла на кухню, понюхала пустую миску, лизнула дно и с укором посмотрела на хозяйку. Это была крупная дворняга, которую Кира взяла с улицы. Когда пес еще бегал по помойкам, он был худой, как велосипед, и грациозный, как иноходец. Кира иногда подкармливала его, а он приветствовал ее, подпрыгивая и очень деликатно касаюсь руки носом. Совсем чуть-чуть. В те времена Кира и не думала брать его к себе. Но нашлись «добрые» люди, которым этот милейший пес чем-то помешал, и его отправили в приют. Буквально через несколько дней после этого по телевизору и в интернете прокатился скандал с одним из таких приютов для бездомных животных. Фотографии мертвых собак и кошек, сваленных грудой под забором и вмерзших в лед настолько потрясли Киру, что она поехала разыскивать этого пса, чтобы спасти хотя бы одного от подобной участи.
