Приступ кашля разбудил пожилого мужчину в вагончике. Он отпил из стоявшей возле кровати бутылки и выругался, сплевывая на пол:
– Твою ж мать, разве это вода? Моча какая-то, тьфу!
Свернутый бушлат под головой, заменял подушку и насквозь пропитался потом.
Светало. Послышался глухой стук в окно.
– Дми-трич. Дми-трич. Иди, чего покажу, – едва слышно бубнил голос за окном.
– А, копатель, ты, – зевая, отозвался старик.
– Июнь в этом году очень жаркий, вот я и решил, это самое, пораньше сегодня, – оправдывался пожилой мужчина и грязным пальцем указывал на свешивавшийся по обе стороны велосипеда мешок медной проволоки.
За железнодорожным переездом, в начале улицы Тополиной, Дмитрич сторожил территорию, на которой некогда складировали отходы производства компрессорного завода. Завода не стало. Отходы вывезли, а территорию сдавали в аренду. Последние арендаторы месяц, как съехали и вокруг, на сколько хватал глаз, стелилась трава с редкими островками щебня.
Копатель, именем которого сторож не интересовался, часто приезжал на стареньком «аисте». Наковыряв кайлом медных трубок и проводков, он вез их в пункт приема лома цветных металлов. В благодарность за возможность проводить свои раскопки, копатель угощал Дмитрича дешевым алкоголем и иногда привозил еду.
Неделю спустя жизнь сторожа наполнилась новым смыслом. Бывшая свалка была передана в аренду фирме, производившей железобетонные изделия. На территории появились люди и техника. Впрочем, изменения были не такими уж существенными. Постоянно трудился только один парень, который связывал стальной проволокой пруты арматуры и укладывал их в опалубку. Ближе к полудню приезжал грузовик с полусухим бетоном и опалубки наполнялись серой смесью. Водитель обменивался с рабочим парой фраз, курил и неспешно уезжал. Ближе к вечеру автокран вынимал из опалубок колодезные кольца, и складывал их за вагончиком.
Копатель больше не приезжал.
Сторож присматривался к соседу. Рабочий, которому едва исполнилось двадцать лет, избегал старика, пока в отлаженный рабочий процесс не вмешались затяжные дожди. Третий день дождь не прекращался. Работа стояла.
В вагончик сторожа заглянул худой низкого роста парень.
– Андрей, – представился рабочий и протянул Дмитричу изъеденную бетоном руку.
– Иван Дмитриевич, – протянул руку старик, – для друзей, просто Дмитрич.
– Ну и дождище. Льет как из ведра, – начал беседу Андрей, – раньше, говорят, такого не было, всё из-за водохранилища, да?
Старик пожал плечами.
– Чаю будешь? Только закипятил.
Андрей покачал головой и прислонился к двери. С резиновых сапог на пол стекала грязь, перемешанная с цементом.
Юноша разглядывал разворот журнала десятилетней давности, аккуратно приклеенный на стене. На фотографии была девчачья музыкальная группа. Небрежным жестом Дмитрич указал на кудрявую блондинку в центре плаката и добавил:
– Внучка моя, Машка.
Андрей напряженно вглядывался в лицо девочки.
– Я пошутил, – прервал Дмитрич поток мыслей.
– Нет у меня никакой внучки. Есть Жук, друг. Ты его знаешь, в будке перед вагончиком живет, собака моя сторожевая, – продолжал старик. – Никого нет, а Жук есть.
– Иван Дмитрич, я тут заметил, что вы постоянно здесь? Дом-то у вас есть? – поинтересовался Андрей.
– Конечно, есть. Далеко, правда, отсюда. В другом районе. А какие у меня деревья в саду… – не унимался старик. Он лукавил. Ни дома, ни сада, ничего у него было.
