Эпсилон

© Павловский С., текст, 2021.

© «Геликон Плюс», макет, 2021.

Когда мне было тринадцать лет, в мою жизнь пришёл рэп, ё. Точнее, впервые я столкнулся с ним несколькими годами ранее. В девяносто седьмом, когда у меня был суперкрутой канал «НТВ-Плюс Музыка», у меня как-то зависал мой одноклассник. Мы смотрели телик, и по музыкальному каналу зачитывали какие-то чёрные братья.

– О! Да это же Тупак! – воскликнул мой гость.

– Да? – удивился я. – Ладно.

С тех пор, когда по какому-нибудь каналу стелил какой-нибудь чёрный брат, я говорил своим сёстрам и маме, с которыми мы смотрели телевизор в тот момент, с очень важным видом: «О, это же Тупак. Отличная песня!» Мама и сёстры тут же просили переключить, и всем было насрать, что я типа знал исполнителя. А я, мало того что не знал исполнителя, даже и подумать тогда не мог о том, что Паков было не ту, а гораздо больше.

Весной двухтысячного года я вернулся из школы и включил телик. Кажется, я даже дрочить начал позже, чем подсел на Децла. Хотя, подозреваю, разрыв между первым и вторым был небольшой. Уверен, я единственный, кто ассоциирует Децла со своей первой мастурбацией на старушку Сильвию Кристель.

Я пришёл из школы, включил телик, а по каналу «ТВ- 6 Москва» шёл клип «Надежда на завтра» в исполнении «Bad B. Альянса». И я так воткнул, тут же навалил волюме настолько, сколько мог выдать мой восьмиканальный телевизор «Чайка», и начал слушать рэпчину.

И буквально сразу же запел дверной звонок – это был мой сосед. И если вы решили, что этот рассказ – история о моём знакомстве с рэпом, хуй вам. Это история о моём соседе-соседушке-соседове.

– Привет, – сказал он. – Это Децл?

– Привет, – поздоровался я, выйдя в подъезд и прикрыв дверь квартиры. – Что?

– Песня у тебя играет – это Децл? – ещё раз спросил сосед.

– А, да-да, он, – ответил я, хотя сам в душе2 не ебал, что это за песня и кто её поёт. Я ведь включил телик, когда она уже шла, и не увидел название исполнителя.

– А дай послушать кассету, – попросил сосед, даже не подозревая, что звук шёл из телевизора.

– Не, не могу, – нарочно спиздел я, чтоб выглядеть крутым. – Самому дали погонять на несколько дней.

– Да я послушаю немного и завтра тебе верну, – начал он меня разводить.

– Мне как раз её завтра и надо отдать, – продолжал пиздеть я, а сам понимал: телик у меня хоть и старый, но в падике хорошо слышно, что он передаёт. А песня наверняка вот-вот закончится, и после неё как нехуй делать может пойти реклама прокладок, пивандрия (тогда рекламу пива крутили с утра до ночи, потому что необходимо было выполнить план по пивным алкоголикам) или таблеток от поноса. И мой пиздёж раскрылся бы враз. – Ща, погоди, – сказал я. – Пойду сделаю потише.

Я быстренько нырнул в квартиру и сильно убавил звук, а затем снова вышел в подъезд.

Моего соседа звали Воробей, и он был редкостным пидором, мерзким хуеплётом, жирным уебаном и штопанным гондоном. И даже если бы у меня тогда и правда была кассета с той песней, хуй бы я ему её дал, потому что он бы её либо не вернул, либо вернул через сто лет всю как из жопы.

Его батёк был настоящим цыганом, из-за чего к ним нередко заваливал в гости целый табор. И если писать сочинение на тему «Как мне не повезло с соседями», то мой случай – это как раз тот самый случай. У Воробья было до хуя старших сестёр. Кажется, четыре. Хотя у меня у самого три старших сестры, но только с одной общие родочки. Воробей был младше меня ровно на год, у нас даже дни рождения были рядом. Но это не мешало ему быть тем, кого оскорбляют матюками, что я перечислил, сызмальства, потому как рос он матёрым ссученным козлом.

Когда мы были пиздюками, он тырил у своих сестёр сижки. А его сёстры в девяностых тусили по полной. Не просто тусили, а, блядь, ТУСИЛИ. И не удивительно, что они позалетали каждая лет в семнадцать. Наверняка все залетели на нашем этаже возле мусоропровода. Сейчас в моём подъезде так никто не отжигает, как это было двадцать пять лет назад. И заебись!