В голове навязчиво звучала мелодия – сначала тихая, медленно-тягучая, едва слышная. Потом ритм ускорился, звуки стали громче, отчетливее… Бум, бум, бум… Музыка уже грохотала в висках, заполняя собой все вокруг. «There is only me…», – хрипел раздирающий душу мужской голос.
Инга сильно прижала ладони к ушам и медленно сползла по стене дома. Съежившись, она сидела на корточках, заткнув уши ладонями и зябко кутаясь в большую шаль с длинной бахромой, как будто тонкая материя могла укрыть ее от проливного дождя, защитить от бушующей стихии.
Сильные порывы ветра продолжали гнуть ветки деревьев в саду, внизу гудело бурлящее море, на горизонте черное небо разрывали молнии. Ливень все не прекращался – холодные сильные струи заливали уже почти всю террасу виллы, подбираясь к Инге все ближе. Но она ничего не чувствовала. «Где, когда я слышала эту мелодию? Где? Да, это было на той передаче, где эта мерзкая тетка… Ну, да. Это было тогда…»
***
И надо же было звукорежиссеру в тот единственный раз поставить под заставку передачи такую неподходящую мелодию. Обычно он выбирал что-то, то ли «медитативное», то ли «пугающее», а в тот раз, видимо, решил проявить оригинальность. Инге еще тогда показалось, что фантастическая музыка Роба Дугана никак не подходит для такой передачи, которую последние три года вела Инга Вольская.
You’reallIneed: ты это – все, что мне нужно.
You’reallI’vegot: ты – это все, что у меня есть.
Tillsuddenly: когда вдруг
You’llfindhe’sgone: ты обнаружишь, что он ушел,
And you'll turn around and see: ты оглянешься и увидишь,
There’sonlyme: есть только я.
И при чем здесь, скажите, передача? Совершенно не при чем.
Наверное, у звукорежиссера в тот день случилась что-то личное, или просто ему захотелось пошалить. В конце концов, звукорежиссеры – тоже люди.
Вообще, та запись была не совсем обычной, вернее, совсем необычной.
«Мистика и жизнь. Мистика в жизни». Она согласилась заняться этой темой в ответ на предложение директора программы с таким названием, хотя раньше ничем подобным не занималась. Два предыдущих года бездействия ее буквально вымотали, и она была рада и такому предложению.
Когда Инга, ведущая популярного политического ток-шоу, первый раз сказала в эфире то, что думала она сама, а не продюсер, ее простили, немного пожурив, когда второй раз она позволила себе лишнее, ей поставили ультиматум: или она играет по правилам, или игра дальше будет происходить без нее; но, когда она предоставила время в эфире тому, кому, с точки зрения руководства канала, категорически не следовало, ей прозрачно намекнули, что в ее услугах больше не нуждаются. Таким образом, с политической журналистикой было покончено навсегда. Тема «скандалов», которой она пробовала было заняться, то ли от обиды, то ли назло, непонятно кому, совсем ее не увлекла, и в момент очередного творческого кризиса ей показалось, что мистика (всякие гадалки, астрологи, экстрасенсы и колдуны) – это как раз то, что ей нужно, чтобы отдышаться, передохнуть и решить, что делать дальше. Конечно, для такого серьезного профессионала, каким считалась на телевидении Инга Леонтьевна Вольская, подобный крен в карьере мог выглядеть как понижение, явный шаг назад, но на то он и профессионал, чтобы профессионально подходить к любой работе. А работу свою Инга любила, очень любила. Это, пожалуй, было единственное, что она любила по-настоящему – верно и преданно. Поэтому Инга и относилась к этой передаче ответственно и творчески. И еще ей очень повезло с шеф-редактором. Кристина старалась сделать каждую передачу необычной и запоминающейся, и к выбору героев подходила очень тщательно. В передачу «Мистика и жизнь. Мистика в жизни» никогда не приглашались ни наглые тетки, которые за некоторую сумму готовы приворожить и отворожить кого угодно – хоть Васю Пупкина, хоть голливудский секс-символ, ни смешные бомжеватого вида дяденьки со своими «заряженными целительной энергией» деревяшками. Инга не знала, насколько Кристины герои обладали сверхъестественными способностями, но люди эти всегда были интересными, и с ними было, о чем поговорить на передаче.
