Естествознатель. Книга 2. Тернистый путь

Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма? (Мф 6.22-23)

Время: задолго до произошедших в первой книге событий

За маленьким окошком свирепый ливень яростно прибивал к земле желтую пожухлую траву. В небольшом домике с соломенной крышей было холодно и неуютно; через проеденные насекомыми отверстия капала вода, образуя на полу мелкие лужицы. Чумазая девочка, одетая в нищенские лохмотья, старательно вытирала их протухшей тряпкой. Бедняжка знала, что это совершенно бесполезное занятие, но в то же время ей казалось, что если она не успеет вовремя вытереть маленькую невинную лужицу, то вскоре та превратится в огромный океан, который затопит обветшалую лачугу. Девочка дрожала от холода, но не смела жаловаться. В конце концов, внутри лучше, чем снаружи – это неоспоримый факт.

Внезапно ветхий домик словно всколыхнулся, и хлипкая дверь протяжно застонала, впуская кого-то в свою обитель. Юная труженица вновь поежилась, но на сей раз не от холода. Непреодолимый страх вплотную подобрался к ее сердцу – ведь ей это не предвещало ничего хорошего. Пришла хозяйка, которая отсутствовала вот уже семь рассветов, и ее неожиданное появление развеяло смутные мечты бедняжки – она-то надеялась, что женщину съели волки. Несколько тяжелых напористых шагов, сухое предупреждающее покашливание – и в комнате показалась старуха собственной персоной.

На вид нежданной гостье было около восьмидесяти смрадней, морщины на ее лице прорезались так глубоко, что в них оседала пыль. Ее светлые волосы, отдаленно напоминавшие сухую колючую солому, были аккуратно перевязаны голубым бантом, а франтоватая лаковая шляпка являлась вполне логичным завершением почтенного облика пожилой дамы. При этом имелось что-то в ее внешности чудное и даже неестественное. После беглого взгляда на ее персону оставалось странное послевкусие, будто что-то здесь не так. Присмотревшись повнимательнее, можно было понять, что загадка кроется в ее глазах, которые, невзирая на солидный возраст, сохранили какую-то девичью сумасбродность. Они были неестественно большие, цвета янтаря, и в них плясали веселые огоньки, как бывает у молодых девушек, когда они хотят понравиться своим возлюбленным.

Старуха была одета в длинную соболиную шубу, из которой торчали две маленькие аккуратные ручки, постоянно теревшиеся друг о друга, словно в предвкушении вкусного обеда. Женщина явно была погружена в себя, и все происходящее вокруг мало ее волновало. Ее глаза светились какой-то веселой сумасшедшей идеей; она постоянно качала головой и даже немного притопывала в возбуждении.

Девочка с безотчетным страхом глядела на хозяйку, не осмеливаясь подать голос. Она жила у этой женщины уже достаточно давно, чтобы знать все пагубные привычки своей кормилицы. Впрочем, слово «кормилица» можно было употребить здесь с весьма большой натяжкой.

Наконец старуха перестала плясать и остановилась посреди комнаты, переведя дух. Затем она поежилась, что могло бы означать, что она хоть чуть-чуть осознает происходящее.

– Холодновато здесь… – задумчиво произнесла она, в то время как ее желтые глаза неестественно искрились весельем. – Холодновато… А где моя любимая крошка? – вдруг спросила она, в беспокойстве оглядываясь по сторонам.

Девочка содрогнулась от ужаса и неприязни.

– А, вот ты где, моя дорогая. Будь хорошей, разожги камин. – Голос старухи звучал не как просьба, а скорее как приказ, однако же глаза ее будто не соглашались со своей владелицей – они по-прежнему светились добротой и лукавством.