Литератор Курицын завтракал овсяной кашей.
Мнилось ему:
на сайте Самиздат при библиотеке Мошкова выкладывает он рассказ в раздел фантастики и мигом взбурлил интернет: за час десять тысяч просмотров. Восхищённые комментарии, рейтинг оценок зашкаливает. На улицах ажиотаж, в гости к критикам заявляется восторженный бородач, крутит им пуговицы на пикейных жилетах, сообщает, ликуя: «Новый Гоголь явился!».
– Гм, – думает Курицын. – Так, так, так…
Ускоряется ход событий.
В постах брызжут слюной блогеры: внезапно, уютненько, подавился мацой, – сошлись во мнениях акулы клавиатуры, и вмиг прозрели на телевидении:
– Мне нужен репортаж об авторе, – орёт возбуждённый продюсер, децибелами поддавая рвения подчинённым. – Все, все туда.
По студиям федеральных каналов бродит растерянный биржевой аналитик, – кому рассказать, что цены на нефть сохранят волатильность? – некому, никого не волнует чёрное золото, есть новости грандиозней,
и дамы на шпильках с микрофонами наперевес мчат легконогие, будто газели, за ними поджарые операторы скачут вприпрыжку, – будет, будет эфир подобен разорвавшейся бомбе, сенсацию обещает прайм-тайм.
– Гм, – заинтригован Курицын. – Интересненькое дело…
Вот и группа рабочих в оранжевых касках приколачивает к его дому табличку, на табличке надпись, не оставляющая сомнений:
«Здесь жил талантливый литератор»…
– Гм, – смекает Курицын. – Да ведь этого мне и нужно.
Надо заметить: Курицын жаждал славы.
Известности широчайшей настоятельно требовала душа его, чтобы не в узком кругу быть популярной персоной, а везде и повсюду:
в ресторан ли зашёл – там медные трубы ласкают слух и машут руками ему из-за каждого столика посетители, выпей с нами вина, товарищ;
в трамвае ли неожиданно очутился с оказией – и тут вызвал всеобщее оживление;
о вечернем променаде и не говори, шагу не ступишь – юные девушки просят сфотографироваться на его фоне и делают себе селфи, и выкладывают в Instagram…
– словом,
знаменитым мечтал быть Курицын.
Неоднократно, в кипящий бульон добавляя лаврушечки, видел себя, увенчанным лавром, – верил: наступит время…
Вдруг чувствует он: наступило.
Что-то подсказывает ему: Пора.
9-02 – засёк для истории Курицын, отметил в анналах факт и шагнул уверенно в вечность.
Вернее, сейчас шагнёт, через минуточку, вот только доест кашу.
Раньше писали в стол, теперь пишут в сеть, никто не хочет жечь рукописи.
– А зря, – думает Курицын, сочинения современников причиняют ему страдания.
Сам он творит по старинке: черкнул пару строчек и скорей на кухню, за спичками, горят листы ясным пламенем, хорошо.
Одна беда: литературный материал не накапливается.
К двадцати семи годам имел он в своём портфолио на десяток страниц роман (неоконченный) и рассказ «Этнограф Иосиф», – единственный уцелевший в кошмарах аутодафе.
Не единожды Курицын покушался на Иосифа, выхватывал из стола и комкал бумагу, и подносил к огню с бесстрастным лицом…
Но что-то в последний миг отводило руку, всякий раз спасался Иосиф, – видно, сама судьба хранила его для некой миссии – смягчался скорый на расправу литератор, заботливо расправлял бумажечку и клал обратно: авось, пригодится.
Рассказ Курицыну нравился.
И не только ему:
внушительное число профессионалов из самых авторитетных книжных издательств, ознакомившись с текстом, надлежаще его оценивали, и отказывали в публикации с самыми добрыми пожеланиями:
– Желаем вам успехов в поисках издателя, – писали они Курицыну и окрыляли юношу эти послания:
– Мир не без добрых людей, – думал он и, вчитываясь в скупые строки эпистолы, млел от слова «успех», и декламировал его с выражением, и говорил сам себе с нескрываемым уважением:
– Успех моё второе имя… – под ним и зарегистрировался на Самиздате: Успех Успехов.
