Маленькие розовые ботиночки, с забавными усатыми котятами спереди, звонко выбивали по асфальту. Клац-клац. Если на каблучок, то цок-цок.
– Даш, – попросила я. – Осторожнее! Скользко очень.
Подала ей руку, хотя идти неся в одной руке коробку, а другой придерживая прыгающую пятилетку – очень непросто. На Дашке были варежки. Тоже розовые, тоже с котятами – в тот год у нас котята были везде. А я так чётко помню то, что случилось в тот день. Всё. Каждую мелочь. И варежку эту, уже отсырела, скорее надо в тепло… И то, что небо было пасмурное, сонное, и все равно красивое, тоже помню. Чёрные ветки голых деревьев. И как дочка прыгает – цок-цок, клац-клац…
И взгляд. Я тогда ещё не знала, что на меня смотрят, но чувствовала. Спиной, лопатками. По коже – мурашки. Оборачиваюсь постоянно, но за спиной аллея голых деревьев, серое полотно парковки, скудно припорошенное снегом, автомобили, тёмные и безликие.
– Даша, давай скорее, – попросила я, словно торопясь сбежать от чего-то тягостного и неведомого.
– Но мам, – возразила дочка. – Классики же кто-то нарисовал! Он устал и у него замёрзли руки, но все равно старался. И если не попрыгать ему будет обидно!
Я сдалась – не лишать же ребёнка удовольствия из-за своих необоснованных страхов. Даже расслабилась немножко, глупая. Ах, знать бы тогда – схватила бы Дашку и бежала бы куда глаза глядят. Но я не знала. Поэтому стояла и баюкала в руках коробку, смотрела, как моя малышка рисует брошенным кем-то мелком. Мелок был радостно салатовым, но рисовать отказывался – скользил по тонкой корке намерзшего на асфальт льда.
Дашка вдруг остановилась. Осторожно положила мелок рядом с так и не дорисованной рожицей. И смотрит. Не на меня, нет. За мою спину. Словно там, за мной, кто-то стоит молча. Я оборачивалась всего минуту назад, никого там не было. И жутко вдруг, желудок тревожно сжимается, даже тошнит от страха.
– Я нагулялась, – говорит Даша. – Отдай мне коробку.
Я наклонилась, осторожно передала коробку дочери. И потом только обернулась. Он стоял позади нас. Мужчина. Высокий. Весь в чёрном – пальто чёрное, джинсы из грубой ткани, небрежно обернутый, дорогой шарф. Короткие волосы, щетина трехдневная. А глаза – светлые. И смотрит он прямо на нас. Слишком внимательно, так не смотрят на случайных прохожих.
Сердце ухнуло вниз, забилось тревожно. Приют для животных, куда мы с дочкой идём, находится на самой окраине города. Нет здесь никого. За высоким забором какое-то предприятие, вроде там делают окна и теплицы. Чуть в стороне тянется частный сектор – не добежать мне с Дашкой, не докричаться. Не успеть. До приюта осталось идти с половину километра, я слышу уже, как собаки лают. Далеко…
– Вы не подскажете, – хриплым голосом обратился ко мне мужчина. – Где здесь приют для животных? Я корма привёз.
Сердце вроде успокоилось, но так себе. Мы сюда два раза в неделю ходим, год уже. Чужие лица здесь редкость, а этого человека я точно здесь не встречала ни разу.
– А мы тоже туда! – радостно отозвалась моя дочка. – Вы идите прямо просто, слышно же, где собачки гавкают!
Дашка сказала верно – слышно. И понятно, куда держать путь. Мы ему зачем, зачем этот вопрос?
– А вы зачем?
– Кошка бросила котят! – не менее радостно доложила Дашка.
– Пусть…
Я вдруг испугалась, что мужчина продолжит фразу самым банальным и классическим образом. Он мог бы, я это чётко понимала.
– Пусть растут сильными и здоровыми, – торопливо продолжила я, пока не высказался он. – Даша, пошли.
Забрала у неё коробку, в которой спали, замотанные в шаль, четыре серых котёнка, ещё слепых. Их и правда бросила ветреная мамаша, на складах моего офиса. Я хотела выкормить их сама, но поняла, что с моим графиком работы они просто умрут от голода и решила принести в приют.
