Я видел мир, я вернулся назад,
Я хочу стать кем был, пришло это время.
Мои губы опускаются всё ниже и ниже,
Я ищу те ворота, откуда я вышел.
Я пришёл войти в те ворота, откуда я вышел,
Я пришёл целовать те ворота, откуда я вышел…
«Наутилус Помпилиус», «Ворота»
В ночь, последовавшую за бурным празднованием свадьбы, случилась небольшая заминка. Тогда Курт и сказал Эрике, что никогда – НИКОГДА! – не ударит её. Подросток слишком хорошо помнил слёзы матери и синяки, разрушившие её душу раньше, чем тело. По выражению глаз Эрики Курт понял, что она не поверила ему. Тогда парень набрался терпения и стал ждать. Манёвр принёс свои плоды, да такие, о каких Курт и мечтать не мог. В ту ночь, когда Эрика поняла, что в постели муж, не рассуждая, выполнит любое её желание, за Куртом пришли.
Чёрное знамя, висевшее на шпиле увитой лианами крепостной башни, поникло грязной тряпкой – в ту ночь не было ни ветерка. В джунглях за оградой жалобно мяукала пума. Шаги караула, ведущего Курта к храму, отдавались гулким эхом по старинной брусчатке плаца. На лицах дежурных ясно читалось, что они не ответят ни на один его вопрос. Впрочем, Курт и не собирался их задавать. Его время посвящения давно пришло. Алоиз с братом уже успели в Италии побывать, а он, Курт, до сих пор не мог участвовать в боевых операциях. Хотя до тех пор, пока Эрика не забеременеет, его всё равно не взяли бы. Но в этом-то направлении хоть что-то зависело от него самого; а время посвящения выбирал глава Шербе. Курт досадовал только, что столь знаменательное событие выпало именно на сегодня, когда он оглушён сладкой усталостью тела и не в силах прочувствовать торжественность момента. Когда они вошли в храм, часы начали бить полночь.
Окованная почерневшим железом дверь с заунывным скрежетом захлопнулась за караулом. Курт остался один в небольшой комнате. В камине потрескивали дрова. Блики играли на развешанных по стенам рыцарских доспехах, двуручных мечах и моргенштернах. Оружие было отнюдь не бутафорским. Он видел глубокие зазубрины на клинках и вмятины на старательно вычищенном, без единого пятнышка ржавчины панцире. Посредине комнаты стоял алтарь, накрытый чёрной тканью. На нём лежал человеческий череп, настолько огромный, что Курт цинично подумал, а не из пластмассы ли он. По обеим сторонам черепа горели две толстые свечи чёрного воска. В комнате было тепло, даже душно. Курт прислонился к выпуклой груди составленного из доспехов рыцаря. По задумке, эти несколько минут томительного ожидания должны были взвести посвящаемого до предела. Но вместо этого Курт заснул.
В глубине помещения хлопнула дверь. Курт вздрогнул и очнулся. Он ощутил запах шнапса, смешанный с цветочным ароматом женских духов, и поморщился. Перед алтарём появился высокий мужчина в чёрном балахоне с прорезями для глаз. Мужчина украдкой что-то дожёвывал. Проглотив, он спросил хорошо поставленным голосом:
– Юнкер СС Курт Эйхманн! Клянёшься ли ты всегда и во всём быть верным учению фюрера нашего и рейхсканцлера Адольфа Гитлера, а также поставленным им над тобой командирам?
– Клянусь, – вяло ответил Курт.
Мужчина покосился на подростка и выразительно кашлянул.
– Клянёшься ли ты, что покорно и радостно примешь смерть, если по трусости или злой воле ты нарушишь тайную клятву братьев Ордена Крови? – спросил мужчина в балахоне.
– Клянусь! – звонко ответил Курт.
– Клянёшься ли ты, – одобрительно кивнув, продолжал мужчина, – что только смерть освободит тебя от этой клятвы?
– Клянусь! – рявкнул Курт.
Мужчина указал рукой на стену, в которой тут же открылась дверь. В отличие от внешней двери, здесь петли были хорошо смазаны, и открылась она совершенно беззвучно. Курт направился туда. Там его ждала самая неприятная часть обряда. За дверью оказалась лестница, ведущая вниз и заканчивающаяся освещённым пятачком около метра в диаметре. Курт спустился и остановился в ожидании. Несмотря на кромешный мрак, чувствовалось, что этот подземный зал имеет огромные размеры. Курт услышал шорох и свист, как будто к нему приближалась большая змея. Он оглянулся в поисках оружия. «С этих придурков станется констриктора сюда запустить… или боа», – подумал Курт раздражённо. Шорох от движения чешуйчатого тела стал громче. Курт резко обернулся, пригибаясь. Нужно свернуть голову твари до того, как она набросит на него петли своего могучего тела.