"Сколько волка не корми, он все равно на тебя, как на еду смотрит"
Коровья народная поговорка.
У мышки Пипи сегодня выдалась самая невезучая ночь в ее жизни.
А именно Пипи этой ночью висела головой вниз словно шишка на елке, прищепленная за хвост волчьими пальцами. Мышка извивалась как уж на пресловутой сковородке и мечтала бы, чтобы хвост ее вовсе оторвался, став платой за свободу, но увы – Пипи не была ящерицей.
Волк по прозвищу Кусобок, серый, огромный, с правым обкусанным ухом помешивал в котелке палочкой. Он хрипло напевал мелодию, и в минуты упоения, вытаскивал палочку под лунный свет и начинал ей дирижировать в такт дрожащим нотам.
Когда волк прекращал петь, его маслянистый нос нюхал бульон и верхняя губа брезгливо подергивалась. Мышь снизу видела острый частокол его глянцево-белых клыков.
– Противные сыроежки! Надоели! – Восклицал волк, вскидывал глаза к луне, прилипшей к небу словно сыр к столу, и издавал протяжный вой. От этого воя белку в соседнем дупле не спасли даже беруши из шерсти, а певчие птички в округе крепче прижимали птенцов к груди и морщили лобики – ведь волк нещадно фальшивил.
Еще не стихало эхо воя, а волк снова принимался урчать под нос песенку следующего содержания:
Песня волка.
Сыроежки надоели
Надоела мне трава,
Углеводы одни в теле
Не хватает мне белка.
Клык бы отдал за мясное рагу.
Ау-у-у.
Раньше не было печали
Был бескрайний кругом лес
Ребра с шкуры не торчали
И имелся лишний вес.
А зверушек было: ешь, не хочу.
Ау-у-у.
Но потом вдруг стало скверно,
Кончился раздолья век.
Выросла пред лесом ферма,
Поселился человек.
Но я им всем покажу!
Ау-у.
– Ладно, пора и тебя окунать, – закончил петь волк. – Вон как смешно трепыхаешься. Ну, извини – в пищевой цепочке тебе не повезло. Не я, так сова какая-нибудь…
Волк ухмыльнулся и стал подносить Пипи к парящему зеву котла. Мышка заплясала, забарахталась всеми конечностями одновременно, ее бусинки-глазки расширились до размера клюквы.
– Кажись, ягоды забыл положить. – Пробормотал мучитель, что-то разглядев в зрачках жертвы. – Хоть отобьют вкус противных сыроежек.
Кусобок поднялся и двинулся к зарослям из кустарника волчьей ягоды, которые окаймляли с южной стороны его логово.
Но вдруг шерсть на волчьем загривке вздыбилась, а клыки клацнули.
Там, за кустами парило не касаясь земли белое пятно. Края пятна свешивались и раскачивались, хотя ветра не ощущалось. От того сразу становилось понятно, что пятно – живое!
Волк зарычал от удивления и разжал лапу. Пипи шлепнулась оземь и тут же серой молнией метнулась, исчезла. А волк присел на четыре ноги и стал медленно пятиться, рискуя ткнуться хвостом в костер.
Пятно тоже двинулось навстречу Кусобоку. Один край его зацепился за куст и отогнулся. Внутри белого савана была черная пустота.
Волка передернуло.
– Будь я шакалом, если это не привидение! – Прорычал он. – Или мухомор в похлебку попал?!
Но тут, когда "оно" ступило на поляну, волк втянул воздух носом, и глаза его прищурились.
– Не знаю как пахнут призраки, но клык даю, что от тебя несет аппетитным мясом! – сказал Кусобок, продолжая отступать.
Привидение чуть откинуло край савана и оттуда раздался глухой голос:
– Кусобок. К тебе дело…
– Ты! – Глаза волка вмиг округлились.
– Подойди ближе, что бы нас никто не услышал. – Привидение вышло на поляну и приблизилось вплотную к волчьему носу.
Через десять минут разговор был окончен. Привидение проурчало напоследок:
– И чтобы без свидетелей.
– Я свое дело знаю, – оскалился волк, – Остальное твоя забота.
– Ну, ни пуха… – Развернулось Привидение и не прощаясь, медленно поплыло вглубь сумрачной чащи.
– Не нужен мне твой пух. Лишь бы мясо было, – ухмыльнулся вслед волк.
Кажется, жизнь снова поворачивалась к Кусобоку мордой. Хватит уже лицезреть ее куцый хвост.
