Июнь в этом году выдался отвратительный. На небесах кто-то решил, что немного дождика на земле не помешает, и открыл кран с водой. Первого, второго, третьего и четвертого числа ливень стоял просто тропический, ни одного просвета в тучах. Тот, кто открутил кран, очевидно, лег спать или просто забыл о том, что водопровод работает.
Пятого июня вечером Кирюшка простонал:
– Если завтра продолжится потоп, я просто сойду с ума!
– Тебе это не грозит, – хмыкнула Лизавета.
От тоски Кирюша перестал ловить мышей и подставился:
– Почему?
– Потому, – мигом заявила обрадованная его ошибкой Лизавета. – Нельзя лишиться того, чего никогда не было. Я имею в виду твой ум!
Обозленный Кирюша швырнул в девочку горбушкой батона и не попал. Лиза не осталась в долгу и шлепнула его посудным полотенцем. Через секунду они уже вовсю дрались на террасе, в разные стороны разлетались газеты, продукты, вещи. Истосковавшиеся без долгих прогулок собаки, истошно лая, носились вокруг «воинов». Я поспешила ретироваться с поля битвы на второй этаж и затаилась у себя в спальне, укрывшись одеялом. Кирюша и Лиза просто извелись от постоянного пребывания в доме. Они-то надеялись гонять на велосипедах, лазить по деревьям, купаться в пруду и строить шалаши, а пришлось лежать на диване, тупо пялясь в телевизор, который, как назло, не показывал ничего хорошего.
Если разобраться, на даче, даже благоустроенной, в дождливую погоду тоска. Наверное, поэтому Лиза и Кирюшка без конца ругаются, спорят, а когда аргументы заканчиваются, переходят к прямым боевым действиям. Призвать их к порядку невозможно, разобраться, кто виноват, тоже.
Стоит только в сердцах воскликнуть: «Лиза, отстань от Кирилла!» – как девочка, плавно въехавшая в подростковый возраст, кричит: «Ага, он первый начал, вечно ты его защищаешь!»
С надутыми губами она так хлопает дверью о косяк, что наши собаки подскакивают на диванах и начинают гневно лаять. Справедливости ради следует отметить, что Кирюша, если мой укор обращен в его адрес, поступает точно так же. Не знаю, каким образом другие женщины, у которых в семьях имеются те, кого немцы зовут backfisch[1], сохраняют психическое здоровье, мне же частенько хочется схватить Кирюшку с Лизаветой за шиворот и столкнуть лбами. От этого поступка меня удерживает только хорошее воспитание. Моя мама, оперная певица, говорила:
– Интеллигентный человек обязан всегда держать себя в руках.
Впрочем, у нее был только один ребенок, девочка, то бишь я, болезненная, тихая, просидевшая все детство и юность за арфой. Именно на этой самой даче, где сейчас дерутся Кирюша и Лиза, я молча коротала часы у стола, вырезая куколок из бумаги. Подруг у меня не было, велосипед родители не хотели покупать, боясь, что дочь упадет и расшибется, а хлопать дверью о косяк на замечание родителей мне просто не приходило в голову.
Один раз я попыталась было заняться воспитанием Кирюшки с Лизаветой и произнесла сакраментальную фразу:
– Вот когда я сама была маленькой, дети вели себя совершенно по-другому…
Сладкая парочка перестала драться, повернула ко мне разгоряченные лица и обрушила на голову незадачливого «Макаренко» гневную отповедь.
– В твое время, Лампа, – заорал Кирюшка, – дети ходили строем, в одинаковой одежде, не имели компьютера!..
– И видика, – подхватила Лизавета. – Ужас! Каменный век! Естественно, старики издевались над детьми, как хотели.
– Сама говорила, что тебе разрешали смотреть телик только двадцать минут в день, – хихикал Кирюша.
– И косу велели заплетать до десятого класса!
– Просто рабовладельческий строй!
– А на лето вам задавали читать Горького!!!
– Он совсем не такой уж плохой писатель, – пискнула я.
