От автора:
Хочу предупредить читателя, что содержимое этого сочинения состоит преимущественно из диалогов, дискуссий, размышлений и т.п. Просто захотелось свои и чужие мысли, которые накопились со временем, соединить во что-то целое. Не пропадать же добру… Вот придумал незамысловатый сюжет, а уж что из этого получилось…
2014 год
ГАРДИН
Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.
(Библия (Мф, 64))
Всё в мире изменил прогресс.
Как быть? Меняется и бес.
И.В.Гёте
Часть 1
Глава 1 Встреча.
Гардин шёл по тенистой аллее и с удовольствием вдыхал полной грудью запахи памяти о прошлом полузабытого родного города. Всё было бы не так плохо, кабы не назойливая реклама в виде ростовой куклы, похожая не то на креативную конфету, не то на извращённую морковь. Какой-то, вероятно, студент, напяливший на себя всё это и, кажется, немного хлебнувший, запихивал чуть ли не насильно прохожим свои рекламные листовки. Гардин решил ретироваться от него в сторону.
– Люди, всё-таки, не только стадные, но и зомбированные животные, – подумал он, – однако в отличие от них, физическую силу у гомо сапиенсов заменил вес кошелька; если товар не рекламируемый, то люди с набитой мошной его не покупают, хотя товар такой же и стоит гораздо дешевле. Он им не интересен и кажется плохим. Продавцы, пожалуй, и рады бы не делать рекламу, всё равно доходы одни и те же, но «стадо» уже этого не хочет…
Гардин не был на своей малой родине почти тридцать лет. Это был его город. Он здесь родился и вырос. Ностальгия захлестнула его девятибалльной волной.
– Женька… ты что ли?!
Гардин остановился. Посмотрел влево, откуда произнесли его имя, и увидел до боли знакомое лицо с незабываемым рыжим чубом.
– Чёрт возьми, Мишка! Друг детства. Мишка Просвиров. Балагур и непоседа. Сколько чужих садов и огородов мы с ним облазали, набивая полный рот и карманы яблоками, вишней, сливой, чем-то ещё, хотя у самих всё это росло дома в большом количестве, но, как известно, чужое вкуснее. Что это – плохое воспитание? Не думаю… Удальство, лихачество, сладость риска! Нормально для мужиков; всё это передаётся нам в виде инстинкта. Однажды нас засёк охранник, и мы рванули с такой силой, что перелетели какой-то забор без всякого напряжения. Потом, вернувшись на это место, я долго чесал в затылке потому, что оказалось, этот забор был чуть ли не два метра. Затем, если была хорошая погода, шли на речку и пропадали там весь день. Бывало, искали заброшенные чердаки или подвалы, где придумывали себе разные игры, как например, блиндаж или подземное укрытие на случай атомной войны, не забывая при этом набрать еды, а иногда и пару сигарет, стащив у родителей. Да чего только не было…
– Чёрт возьми, Мишка!
– Узнал, Жекан! Каков стал, а… Гард! Ну, прям, элита! А я было сначала… а потом подумал: я же не врач, чтобы ошибаться… Гард, точно! Ну крутой!..
Гардин обнял крепко друга детства:
– Ну, ты такой же, балагур рыжий. Ничего в тебе не меняется… И не в том дело, что одни крутые, а другие не очень, а в том, что одни наглые, а другие порядочные, – пошутил Гардин. – Как ты? Чем занимаешься?
– Погоди, не гони черепаху. Давай по порядку. Ты когда прибыл? Где остановился?
– Да нигде… Моего дома уже нет, а где притулиться, ещё не обдумал. Вот наслаждаюсь пока своей малой родиной. Многое что изменилось…
– Фартово! Значит, будешь у меня. Имею однокомнатную. Живу я и кот, и никаких забот. Живём, так сказать, пропиваючи, – выпалил Михаил, делая в слове «пропиваючи» ударение на «о».
– А почему никаких забот? Не работаешь что ли?
– Ты меня улыбаешь… Воровать, видишь ли, не научился, задницу лизать тоже. Ну и где тогда прикажешь работать типичному лузеру? При Советах вроде был хорошим художником-оформителем, служил при клубе. Сам знаешь, рисовать у меня получалось. Правда, так нигде и не учился. А зачем? Хабар шёл. Потом, сам знаешь, развал по всей стране, никому моё ремесло было уже не нужно, немного пошоферил, в общем, не вписался в капитализм. Занимаюсь всем, чем придётся… Слышал, наверное, о такой профессии – муж на час? И кто это выдумал? Прям, умиляюсь… Вот жену на часок бы? И вообще, Жекан, что-то сейчас хрень у меня какая-то в душе. Хотя душа и готова трудиться день и ночь, как завещал поэт, но вот эта хрень не позволяет!
