1
Иду по улице, голова не варит. Тяжесть дня отдаёт в печень, хочется лёгкости, но идти пешком от ближайшей станции метро до своего клоповника, потому что на карте не было даже двадцати пяти рублей, чтобы прокатиться с ветерком на общественном, не придаёт уверенности в том, что лёгкость когда-нибудь случится.
Поднимаю глаза. С усилием так отрываю их от асфальта, люди разбегаются. Одна тётка с надрывом лезет в сугроб зачем-то. Бежит с одного тротуара на другой. По ощущениям я – Моисей, а люди – красное море (спасибо, что не месиво), которое передо мной расступается. Не то чтобы с испугом, но всё-таки озираюсь. Вдруг сзади меня евреи, а я не совсем готов их вести куда-то. Облом, к счастью, евреев нигде не видно. Не понимаю тогда, почему тётка лезла в сугроб, а сзади её чуть ли не всеми силами подпихивал явно чужой ей, тётке, мужик. Интересно, ей было приятно ощутить такое матёрое внимание?
Бабки тоже ретировались, правда, в другую сторону. Было очевидно, что им не надо делать крюк через остановку, стоящую по правую сторону от меня. Отменяю дерьмо любого вида и наконец сталкиваюсь глазами с Моисеем настоящим. Да, стало быть, я был лже-Моисеем, правда, только для себя. Люди обычно внимательнее меня.
Мужик ссыт посреди улицы. Посреди белого дня. Даже солнце ещё не спряталось, а он ссыт, светит своим членом. Да, натурально, он у него от мочи блестит в руках. Стараюсь не смотреть, но почему-то взгляд не могу отвести. Сюр сего действа на меня обрушивается гипнозом, стою заворожённый. К горлу спускается набор мокроты из носа, появляется резкое желание харкнуть прямо на мужика и его блестящий член. Он как будто читает мои мысли, окрикивает меня как-то презрительно.
– Чего тебе надо, гавноед? – он даже как-то по-отцовски на меня рявкает, и я бегу от него, как та тётка в сугроб, но через дорогу, через трамвайные пути, по пешеходному переходу на красный свет. Если меня сейчас собьёт машина, думаю я, то я умру трусом.
«Боялся нелепых ситуаций,» – напишут у меня на памятнике. И та девчонка, на которую я пялил тридцать девять минут в метро сверху-вниз, не придёт на мою могилку положить парочку гвоздичек. Потому что я боялся не только нелепых ситуаций, но и разговаривать с красивыми незнакомыми девчонками, пока меня кто-то им сам не представит. Или они не заговорят со мной первыми. Или…
Я думаю, я вампир. Только у меня вместо темы с приглашениями, типа чтобы зайти в дом, приглашения представить меня незнакомым людям. Если меня представляют, ой, язык так и бьётся об нёбо в целях выболтать всю застрявшую в моей черепушке информацию за самое короткое время. Наверное, я пытаюсь побить чей-то рекорд Гиннесса. Но если меня не представить, пока, я просто буду тухнуть как молоко в дверце холодильника, случайно открытое и недопитое, уже которую неделю отправляя другие приятные, ах, любимые всеми продукты своим зловонием.
Дорога до дома растягивается ещё на лишних двадцать минут, потому что я сделал сраный крюк из-за того папаши с блестящим членом. Я шёл по парку, руки окончательно замёрзли и перестали слушаться, я даже выронил ключи у самой входной двери в подъезд. Меня незамедлительно выбесила бабка, сидящая на лавочке. Она явно недобро зыркнула в мою сторону. Сразу повисло напряжение.
Эта бабка каждый вечер выходит сидеть на лавке в своём любимом явно весеннем пальто. Как она только не отморозила себе ещё свою старую дряхлую задницу! Она выгуливает свою мерзкую псину, похожую на крысу, какого-то болотного цвета. Эта шавка вечно от неё убегает и шарится где-то по району, предполагаю, со своими настоящими подружками – помойными крысами, которым палец в рот не клади.
Последний раз, когда я ходил сбрасывать пакет с отходами на местную огромную помойку, одна из блядских недавно появившихся крыс прыгнула в мою сторону навстречу летящему мусорному пакету, который я надеялся докинуть до далеко стоящего бака «Смешанные отходы». Пакет, слава богам, сбил эту тварь в полёте, не долетел из-за столкновения до бака и, разорвавшись от безмолвной борьбы с когтями крысы, выпустил из себя на снежный асфальт всё содержимое. Крыса отвлеклась на это и стала копаться в мусоре. Если бы не этот отвлекающий манёвр, я бы лежал где-то в травме и получал свои порции уколов от бешенства и столбняка после нападения столичной крысы, потому что, признаться, дико завис от происходящей ситуации.
