Однажды я поняла, что больше не боюсь одиночества. Оно стало моим убежищем, моей бронёй, моим спасением.
Я не всегда была такой. Когда-то я верила, что мир справедлив, что любовь – это тепло, а люди – не предают. Но жизнь научила меня иначе. Потери, боль, страх, предательство – они стали частью меня, вырезанными шрамами на сердце, которыми я больше не хотела делиться ни с кем.
Меня зовут Элис. Когда-то я была хрупкой девочкой, мечтавшей о семье, которая всегда будет рядом. Я росла, падала, поднималась, теряла тех, кто должен был защищать меня, и встречала тех, кто только делал больнее. Меня ломали снова и снова, но я каждый раз собирала себя заново.
Я любила. Любила так, как могут любить только те, кто слишком долго не знал тепла. Верила, что меня тоже можно любить. Что я могу быть важной, нужной… Но реальность всегда была жестока.
Однажды я сказала себе: «Хватит».
Я разорвала связи с прошлым и начала новую жизнь. В мире, где правила диктуют не чувства, а сила, я построила себя заново. Я стала той, кого невозможно сломать. Я научилась играть по правилам, в которых эмоции – лишь маска.
Но можно ли спрятаться от любви, если она вдруг снова стоит перед тобой?
В моей жизни появился человек. Не сказочный герой, не идеальный мужчина, не тот, кто покоряет с первого взгляда. Просто парень с тёмно-голубыми глазами.
Может быть, это шанс. Может быть, это снова ловушка.
Это не просто история. Это путь. История боли и силы, утрат и возрождения, поисков себя и выбора между одиночеством и любовью.
И если вы готовы – давайте начнём.
Девочка, которая не знала отца
Меня зовут Света. Когда-то звали Евой, но мама сменила моё имя после того, как мы потеряли папу. Мне было всего полгода, когда его не стало, и всё, что я помню – это тихий шёпот взрослых и горечь в глазах мамы. Говорили, что сердце у него остановилось внезапно. А кто-то шептался о зависимостях. Мне всё равно, какая правда: я просто росла без человека, который обещал любить меня всегда.
Всякий раз, когда мне грустно, я представляю папу в полумраке детской комнаты: он склоняется надо мной с ласковой улыбкой, его тёплые ладони пахнут дорогим табаком, а глаза немного прищурены – будто видят во мне целую вселенную. Я бы так хотела верить, что у нас с ним был крепкий, настоящий контакт: папа успокаивал бы меня, когда я плачу, учил бы ловить брызги во время летнего дождя и показывал, как важны маленькие чудеса. Но, увы, с полугода мне пришлось привыкать к дому, где на одну любовь стало меньше.
Мама долго отказывалась говорить со мной о его смерти. Её взгляд стекленел, когда я спрашивала: «А какой он был? А он любил шоколадку с орехами или без? А какие у него были глаза?» Словно она боялась, что любой ответ снова вскроет непереносимую боль. Поэтому я научилась не задавать вопросов вслух – лишь хранила их в себе. Может быть, оттого во мне и поселилось чувство, что я не до конца «своя» в этом мире: без папы я словно никогда не узнаю, какая я должна была вырасти.
После похорон прошло несколько месяцев, мы переехали в новый город. Мама решила, что здесь мы начнём жизнь с чистого листа, но спустя время пришлось отдать меня на год к бабушке.
Тогда я была крошечной трёхлетней девчонкой, которая боялась пропустить утренний мультфильм и обожала писать палочками буквы в прописях.
Бабушка каждый день варила мне сладкий кисель и показывала, как пить его из блюдечка, издавая при этом пугающе громкие звуки хлебков. Мне нравилось: я чувствовала себя настоящей аристократкой, когда поднимала блюдце двумя руками и слегка оттопыривала мизинчик.
