— Она там уже три дня сидит, представляешь?
— Я слышала, как она кричит по ночам — страх такой! Будто это её
убивают, а не она отца зарезала.
— Ага, Льюис рассказал, что она герцогову голову отрезала и
кровь хлебала, пока её не оттащили!
— Ты больше этого болтуна слушай! Зарезала она его!
— Нет, голову отрезала!
— И что это вы тут забыли?
Горничные, ойкнув, вжали головы в плечи и медленно повернулись
на голос. За их спинами возвышался главный дворецкий — на редкость
суровый мужчина лет семидесяти. Грозно посмотрев на девушек, он
разогнал их по делам и, бросив печальный взгляд на закрытые двери,
ведущие в покои молодой герцогини, со вздохом ушёл сам.
Его не волновало, что дочь убила отца. Для него, успевшего и
побывать на поле боя, и повариться в интригах, подобная смерть была
логичным концом герцога, забывшего, что такое право силы. А вот за
молодую герцогиню старый дворецкий беспокоился.
***
Комната была погружена в полумрак, несмотря на солнечный день за
окном. Плотные шторы не давали и шанса озорным лучикам, что
пытались пробиться сквозь ткань.
Свечи стояли давно потухшие, воздух был спёртым. Сбитое в ком
одеяло валялось у изножья кровати, подушки были хаотично разбросаны
по комнате. А под тонким балдахином, подтянув колени к себе и
уткнувшись в них лицом, сидела черноволосая девушка. Лёгкая сорочка
была порвана по вырезу и сползла с одного плеча, но Ионе было всё
равно.
Каждая ночь, если она всё-таки засыпала, не в силах
бодрствовать, превращалась в испытание. Во сне приходил отец,
улыбающийся окровавленным ртом и матушка, смотрящая на неё с
укоризной.
Отец что-то говорил, но звуков не было слышно, словно её уши
были закрыты подушками. Мама просто молчала, а когда Иона пыталась
подойти к ней — отворачивалась и уходила, истаивая в дымке, словно
морок. Но это было лучше другого сна, в котором раз за разом грудь
разрывалась от боли, когда они с герцогом менялись местами на песке
ристалища. И это её сердце пронзалось шпагой, когда она была не в
силах поднять тяжёлый меч. В такие моменты тишину в поместье
разрывал дикий крик, с которым Иона просыпалась, вцепившись в ткань
сорочки и задыхаясь. Иногда удар приходился в горло, иногда — в
живот. Но болело всегда сердце, словно с каждым сном в него
вонзалась ещё сотня кинжалов в добавку к тем, что уже там были.
Всхлипнув, девушка ещё сильнее вжалась лицом в колени, чувствуя,
что опять начинает засыпать. Резким движением выпрямившись, она
отдёрнула полог, встала с кровати и стала кругами ходить по
комнате.
Вдруг тихо, но очень настойчиво постучали. Вздрогнув, Иона
бросила затравленный взгляд на дверь.
— Уходите! — Стук повторился и девушка, застонав, села на голый
пол. — Уходите…
Как в полусне она услышала, что дверь открывается. Но сил на то,
чтобы выгнать непрошенного посетителя, не было. Кто-то поднял её на
руки и отнёс снова в постель, откинув балдахин. Шторы раздвинули и
Иона отвернулась к стене, когда яркий свет ударил по глазам.
Проморгавшись, девушка повернулась к вошедшему. Оказалось, что их
несколько.
Вита вовсю суетилась, прибираясь в спальне. Астера магией
распахивала окна, впуская в комнату свежий воздух. А в изножье
кровати сидел Клод, с мягкой улыбкой смотревший на девушку.
— Здравствуй, малышка. Совсем плохо? — Девушка молча кивнула, не
желая разговаривать. — Иона, запираться в покоях — не выход. Ты
ведь понимаешь это?
Снова молчаливый кивок. Вздохнув, Клод бросил вопросительный
взгляд на Астеру, но та только пожала плечами. Ведьма прекрасно
знала, что утешитель из неё никакой, а потому даже не пыталась
что-то сказать. Только ещё больше усугубит состояние девушки. На
кровать запрыгнул Малыш и, не обращая внимания на нежелание хозяйки
общаться, полез к ней на колени. Криво усмехнувшись, Иона почесала
кота за ухом, как-то отстранённо отмечая, что кот за три дня
прилично подрос.
