- Инка, вот ты где! Быстро домой! Мама велела!
Ина продолжала сидеть, обхватив колени и глядя на озёрную гладь,
над которой кружили суетливые и резкие стрекозы.
- Инка! - настойчиво повторила младшая сестра, Женя. - Домой!
Полоть грядки и ягоды собирать.
- Ты что выбрала из этого? Полоть или ягоды собирать, а, Жень? -
лениво спросила Ина, не поворачиваясь к сестре.
Она понимала, что спор настолько же бесполезен, насколько
бесконечен, но не хотелось молчать хотя бы с сестрой. Ина и так
всегда молчала. Молчала и терпела. Её воспитали в уважении к
старшим и полном послушании, и молчаливый протест выражался лишь
редкими кратковременными побегами из дома к озеру или в лес.
Ине нравилось быть наедине с природой, только там её душа
успокаивалась, обретала гармонию и равновесие. Дома Ине всегда было
неуютно, она постоянно чувствовала своё несовершенство и внушаемое
ей чувство вины.
- Ты же знаешь, мне ещё рано в огороде работать! Моя обязанность
- ходить в магазин, - авторитетно заявила одиннадцатилетняя
Женька.
Ина, которой недавно исполнилось шестнадцать, тихо хмыкнула. Её
детство закончилось в тот момент, когда мама вернулась из роддома и
принесла маленький свёрток. Ине сказали: «Это Женя, твоя младшая
сестра. Ты теперь большая, ты старшая, ты помощница».
Ине тогда было пять лет, но за ней прочно закрепились некоторые
обязанности. Она мыла посуду, вытирала пыль, подметала в доме и во
дворе, занималась прополкой грядок. Лет с восьми за Иной закрепили
также всю важную уборку в доме и более серьёзные работы в огороде.
Лет в десять она таскала воду с колонки, потому что тогда ещё у них
не было водопровода, даже летнего, а зимой приносила дрова.
К счастью, теперь есть и газ, и водопровод. Женя давно выросла,
отчим нашел работу в ближайшем городе, а не уезжал на Север, как
раньше, мама давным-давно оправилась от родов и высыпалась по
ночам... А вся домашняя работа так и лежала на плечах Ины.
Женька любила ходить в магазин. Ей разрешали оставлять себе
сдачу до определенной суммы, а ещё она постоянно выкраивала деньги
на чипсы или мороженое. Ина, которая подрабатывала летом на почте,
отдавала всю зарплату матери, и та уже сама покупала ей вещи,
школьные принадлежности.
Ина обернулась и посмотрела на сестру. Женька стояла, сложив
руки на груди и насупившись. Эта мечтательная великовозрастная дура
давно бесила Женю. С тех пор, как бабушка, папина мама, рассказала,
что Гиацинта (так по-настоящему зовут эту глупую Инку) - сестра
Жене только по матери. А отец Инки непонятно, где. Женя уже сейчас
ненавидела старшую сестру за высокий рост, стройную, лёгкую фигуру,
ровную смуглую кожу, длинные и блестящие тёмные волосы и огромные
серо-голубые глаза.
Инка непохожа даже на маму, и уж тем более, на отца, он же ей
неродной. Вот Женька вся в отца и бабу Фаю: белёсая, веснушчатая, с
прямыми тонкими волосами, светлыми бровями, плотной, приземистой
фигурой. Не страшная, конечно, но с этой дурой не сравнить.
- Ладно, иди, Женя, я сейчас приду тоже, - кивнула Ина.
- Нет уж, тебя опять не дождёшься. Пойдём вместе! - упрямо
сказала Женя.
Ина, вздохнув, поднялась, с сожалением глядя на озеро и стрекоз.
Она ещё не успела как следует отдохнуть, всё утро ходила по посёлку
и окрестным деревням с почтовой сумкой, а тут уже и новая работа
подоспела.
«Не потопашь - не полопашь», - любимая поговорка бабушки, матери
отчима. Интересно, почему «топать» всегда больше всех должна Ина?
Неужели она так много ест?
Ина и Женя выходили с поляны на поселковую улицу, когда их
обогнала вся гудящая от громкой музыки чёрная «девятка» с
затонированными стёклами. Машина остановилась у одного из домов и
из неё вышли трое парней. В одном из них Ина узнала соседа, Славку
Сидорина, сына Галины Ивановны, начальницы поселкового почтового
отделения. Года два назад он вернулся из армии и теперь жил в
городе. Поговаривали, что жил не слишком честно, но у людей, как
известно, языки без костей.
