На смену эстетизации пришла гламуризация фашизма
Попытки пропаганды фашизма «гламурными» методами начались не сегодня, а еще в 1990-х годах, когда в горячке «разрушения империи» и опорочивания всего, что с ней связано (литературы, культуры и пр.), фашизм неизбежно стал использоваться как одно из самых действенных средств такого разрушения. О том, как «эстетизировали» фашизм так называемые постмодернисты, строящие все свое «творчество» исключительно на осквернении и извращении классических образцов, в свое время писали А. Немзер и И. Смирнов. Люди без принципов, без творческого кредо, без культуры и нравственности неизбежно должны были взять фашизм на вооружение, ибо сильнее оскорбить и унизить страну, отдавшую в борьбе с фашизмом более 20 миллионов жизней, было нельзя.
Тогда же фашизм стал активно эстетизироваться Лимоновым – фашистских, эсэсовских убийц и садистов начали представлять (и представляют зачастую до сих пор) «героями», «сверхлюдьми», яркими, мужественными красавцами, мучительно отдававшими жизнь за идею. Так, Лимонов называет Гитлера не иначе как «величайший специалист по психологии народных масс рейхсфюрер Гитлер, выходец из венской богемы, неплохой художник, философ» (Лимонов Э. Анатомия героя. Смоленск, 1998. С 248). «Все поступки Гитлера и вся его политическая жизнь – это поступки и жизнь художника, артиста, и мстить ему, делая из него узколобого ефрейтора – несправедливо» (Лимонов Э. Священные монстры. С. 32).
Хорст Вессель, автор фашистского гимна, преподносится как «герой, павший за возрождение Германии, жизнью которого будут жить и смертью которого будут умирать сотни подобных ему. Его короткая биография не столько личная судьба, сколько символ своего времени. Хотя известно, что Хорст Вессель, бывший сутенер, алкоголик, член СА и НСДАП, „пал за возрождение Германии“ в пьяной драке в кабаке в 1930 году. В первый раз он был эстетизирован нацистской пропагандой, а сегодня эстетизирован вторично лимоновскими фашистами. Таких примеров очень много.
Романтизация фашизма ведет прежде всего к оправданию преступлений, не имевших аналогов в мировой истории. Концлагеря, пытки, газовые камеры, абажуры из человеческой кожи, горящие вместе с людьми избы становятся просто средством развлечения нетребовательной аудитории. При этом страх, ужас, стремление, чтобы этого больше никогда не было, осознание чудовищности произошедшего уходят на второй или даже десятый план. С другой стороны, опошлить трагедию, потешиться над ней это лучшее средство отбить историческую память, ликвидировать страх и вернуть все это – только в новом, более чудовищном виде. И кроме того, романтизация фашизма – прекрасный и самый действенный способ доказать ветеранам, что они зря прожили свою жизнь, а их товарищи, мужья, жены, дети погибали просто для того, чтобы позабавить потомков и пощекотать нервишки.
Сегодня этот процесс приобретает вторичные формы – тому же Лимонову отдают страницы глянцевые журналы, где он обтекаемо рассуждает обо всем. Тем самым фашиста, не отказавшегося ни от фашизма, ни от его отдельных «героев», представляют эдаким эстетом, имеющим мнение по любому вопросу, интересным для читателей дорогих глянцевых журналов. На смену эстетизации пришла гламуризация фашизма.
Современное сытое и благополучное общество активно ищет все новые способы развлечения и щекотки дряблых нервов. Ненадолго любой ценой удержать внимание аудитории и успеть заработать денег становится главной задачей современного «искусства», а вместе с этим и всей политической и вообще публичной жизни. Поэтому бесконечно раздражают общество, ставя провокационные вопросы, формулируя провокационные темы, отвечать на которые и обсуждать которые в уважающем себя социуме не принято. Можно вспомнить темы «Культурной революции»: «Пушкин безнадежно устарел», «Учиться хорошо не нужно» и т. д. – они все рассчитаны на провокацию, скандал и побуждают к доказательству аксиом, с одной стороны, а с другой – на рекламу незначительного количества маргиналов, которые действительно так считают. Интересно, стали бы ввязываться в обсуждение указанной выше темы о Пушкине Лотман, Лихачев или Гейченко? Ответ очевиден.
