Часть первая. На грунте.
***
– Здравствуйте, матушка, – войдя в кабинет, я прошёл три шага, и
остановился ровно на второй полоске ковра, – сердечно рад вас
видеть в добром здравии.
По заведенному ритуалу, дети отчитывались на второй полоске,
домашняя прислуга на третьей, а водителям и прочим, ступать на
ковер запрещалось. Мать сидела на софе у окна, и делала вид, что
читает книгу. Поза была настолько искусственной, что я на миг
испытал искушение, проверить, не держит ли она её вверх ногами.
Положив томик на колени, она подняла правую бровь, намекая, чтобы
начал говорить. Но я по опыту знал, если начну первым, то придётся
оправдываться. С видом почтительного сына я стоял, преданно глядя
на мать, а она смотрела на меня. Сначала выжидающе, затем с
неодобрением, и под конец раздражённо. Я столько раз стоял на этом
ковре под такими взглядами, что давно выработался иммунитет. Но
матушка, увы, считала, что я все тот же ребёнок, который бил стекла
в теплице и сбегал от нянечки играть с детьми прислуги. Молчание
длилось. Наконец она не выдержала, и взмахнула рукой, приказывая
мне начинать. Сделав вид что смутился, я начал:
– Что бы вы хотели услышать, матушка?
– Томас, расскажи мне, почему госпиталь Святого Валентина
отказывает тебе в практике! И почему ты передо мной в таком
виде!
– Сложная ситуация, матушка, – все с той же, вежливой интонацией
сказал я, потупив глаза.
– Подробней, сын, – мать в раздражении чуть дёрнула головой.
– Понимаете, Валентин сломал ногу.
– Какой Валентин? Святой?
– Нет, матушка, Валентин Мерсер, чей отец Дастин, является
патроном госпиталя. Видимо именно он и дал указание главному врачу
о моём увольнении.
– То есть ты сломал ногу сыну мэра?! – мать постепенно
закипала.
– Нет, матушка, он сам. Когда прыгал с моста.
– Томас Торндайк, – в голосе матери звякнула сталь, и я понял,
что шутки кончились.
– Третьего дня, мы с Валентином встретились в университете
Нью-Макадема, на встрече выпускников юридического факультета, и
решили наконец-то помириться. По этому случаю мы выпили, а когда
встреча закончилась, то захотели продолжить процесс примирения.
– Где?
– Сначала хотели завалиться в кампус, к нашим новым знакомым, но
оттуда нас попросила охрана. Там в уставе записано, что мужчины не
допускаются в женские корпуса после заката. Мы вызвали такси и
потребовали отвести нас всех куда-нибудь отдохнуть.
– Вас всех? – мать вопросительно подняла брови.
– Нас было семеро. Отправив четверых наших друзей вперёд, решили
дождаться вторую машину. Когда она прибыла, мы уже не помнили, куда
уехали наши друзья. И посовещавшись, решили, что должны обязательно
их отыскать. Далее, арендовав такси на всю ночь, мы отправились
объезжать клубы.
– А через сеть связаться вам в голову не пришло, – яда в её тоне
хватило бы на пять гадюк.
– Матушка, а как же спортивный азарт? – развел руками я. Мне
тоже было что показать на этом поприще лицемерия.
– То есть, вы поехали пьянствовать. Что дальше?
– В баре "Бегущий лис" мы решили посидеть и вдвоём...
– Уже вдвоём?
– Да, мама. Эмми уже отключилась в машине.
– Эмми?
– Амала Пиллай.
– То есть, ты хочешь сказать, что вы с Валентином напоили внучку
Сингха Пиллая, – мать, дождавшись моего утвердительного кивка,
прикрыла лицо ладонью, и прошептала нечто похожее на ругательство.
Я её понимал, и именно поэтому не стал выкладывать всю правду.
– В "Бегущем лисе" мы решили остаться до утра, а потом вызвать
наших водителей.
– Томас, как Валентин сломал ногу?
– Да я рассказываю, матушка, – я подпустил в голос жалобную
нотку.
– Так вот, мы тихо сидели, и продолжили бы тихо сидеть, тем
более что в баре почти никого не было, но наш сосед, собравшись
уходить, поднял ссору со своей девушкой и ударил её. Девушка не
удержалась на ногах и задела официантку, которая в свою очередь
уронила поднос с пивом прямо на Валентина. Вэл схватил за шиворот
возмутителя спокойствия и потребовал извиниться перед ним, девушкой
и официанткой. Тот естественно отказался, и полез в драку. К нему
присоединились друзья. Но когда мы почти принудили к извинениям всю
компанию, к ним внезапно подошло подкрепление. Завязалась
потасовка. Когда, в неразберихе, я схватил одного из прибежавших,
мне в руку попал пистолет. Так как их было шестеро, я произвёл два
предупредительных выстрела в воздух. Мы с Валентином решили бежать.
Они бросились за нами. Выбежав на набережную, мы не нашли ничего
лучше, как прыгнуть с моста на катер. Неудачно столкнувшись с
надстройкой в падении, он и сломал ногу. Я, в ультимативной форме
потребовал от владельцев судна причалить в досягаемости больницы, а
когда передал Валентина санитарам, понял, что если меня задержат
полицейские, это будет позор для нашей семьи. Тогда, обменявшись
одеждой в приёмном покое с нищим, покинул больницу, и два дня
скрывался в трущобах с бездомными.
