Нью-Йорк, 4 сентября 1969 года
Охотники сжимали круг, готовясь прикончить добычу.
Две тысячи лет назад, в Риме, состязания устраивались бы в Цирке Нерона или Колизее, где ненасытные львы крались к жертве по арене с пропитанным кровью песком, готовясь растерзать несчастных.
Но пришел цивилизованный двадцатый век, и цирк устраивался в зале заседаний номер шестнадцать здания уголовного суда в деловой части Манхэттена.
Роль Светония выполнял секретарь суда, который запечатлевал происходившее для вечности. Кроме того, здесь присутствовали десятки представителей прессы и любопытные, привлеченные броскими заголовками газетных статей, кричавших о суде над убийцей. Эти уже с семи утра толпились за дверью зала заседаний, чтобы занять место.
Добыча, Майкл Моретти, молчаливый красавец лет три-дцати с небольшим, сидел за столом ответчика: высокий, стройный, с грубоватым и хищным лицом и черные волосами, уложенными в модную прическу; на выступающем подбородке совершенно не к месту красовалась ямочка, а глубоко посаженные, черные как маслины глаза поблескивали. Одет Моретти был в серый английский костюм, светло-голубую рубашку с шелковым темно-голубым галстуком и сверкающие, сшитые на заказ туфли.
Все это время он был неподвижен, если не считать глаз, непрерывно обегавших комнату.
В роли нападавшего на него льва выступал Роберт Ди Силва, свирепый прокурор округа Нью-Йорк, представитель народа. Если Моретти был воплощением неподвижности, то Роберт Ди Силва олицетворял собой поступательную динамику. Он шел по жизни так, словно постоянно бежал с пятиминутным опозданием на назначенную встречу, находился в постоянном движении, боксируя с тенями невидимых противников. Приземистый, крепко сколоченный, с немодно остриженными ежиком седеющими волосами, Ди Силва действительно в юности был боксером, о чем свидетельствовал его расплющенный нос и испещренное шрамами лицо. Однажды он убил на ринге противника и ни разу об этом не пожалел. Несмотря на прожитые годы, ему еще предстояло научиться выражать такую эмоцию, как сочувствие.
Роберт Ди Силва был неистово амбициозен и добился теперешнего положения, не имея ни денег, ни связей. Поднимаясь по карьерной лестнице, он обрел лоск цивилизованного слуги народа, но под этой личиной по-прежнему скрывался уличный хулиган, привыкший драться грязно.
