Я что, заблудилась? Я? Да я девять лет бродила по этому лесу! Все тропинки здесь были исхожены мной сотни тысяч раз, не меньше! Да и все поляны в этом лесу я знала. А эта… На ней я была лишь несколько раз. Да и то, во сне.
Ну да, вот та самая сосна, у которой была сломана нижняя ветка, что свисала к земле словно подол платья. Именно у неё я встретила того медведя…
Он был огромный, намного больше обычного, абсолютно чёрный, а глаза… Я никогда не видела таких глаз у медведей – яркие, небесно- голубые. Да и у людей тоже…
“Чёрт дернул Богдана снова улететь в ночь! Ну я ему задам, когда этот несносный воронёнок вернется. Зачем я только пошла его искать? Ведь знала же, что это бесполезно, сам прилетит утром. Но всё равно, снова и снова, хожу на его поиски.” – с этими мыслями я развернулась назад, решая искать свои следы, чтобы по ним вернуться домой. И вдруг застыла на месте…
У той самой сосны стоял высокий парень. А его глаза были в точности такими же, как у того медведя – ярко- бирюзовыми…
Боже! Что случилось? Почему ничего не видно вокруг? Это что, дым? Мамочка! Мама, ты где? Почему так шумно?
“Мамааа!” – в ужасе завопила изо всех сил и попыталась закрыть рот и нос ладошкой.
Дым заползал ко мне в легкие все глубже, словно змея. Горло начало жечь от дыма. Я выбежала из своей комнаты и застыла в ступоре. Страх сковал мне ноги и руки. И даже кашлять перестала от понимания. Это пожар. У нас в доме пожар!
“Дана! Где Дана? Мила, найди Дану! – услышала, как закричал папа. – Ее нужно срочно вывести отсюда!”
“Папааа! Я здесь!” – хотела заорать, что есть силы, но из груди вырывался только кашель. Слезы текли по моим щекам и уже не струйками, а ручьями бежали по шее вниз. Но об этом даже не задумывалась.
Вообще ни о чем сейчас не могла думать, кроме того, что в доме пожар, а я одна! И даже пошевелиться не получалось. И на помощь позвать тоже не могла. Выходило только шевелить губами.
Стояла в оцепенении и думала лишь о том, что умру. Но тут появилась мама. Она схватила меня за плечи, что-то кричала, но я ничего не смогла расслышать. Видела только панику на ее лице.
Она красивая: высокая, стройная, с черными волосами, заплетенными в толстую длинную косу, которая сейчас была растрепана. Несколько прядей волос выбились из прически и свисали, как сосульки на нашей бане зимой. И глаза у нее красивые – зеленые, как весеннее поле, когда хлеб уже взошел и лежит на ней пушистым ковром.
А вот у меня… Почему у меня не ее глаза? Отвлеклась от своих мыслей и вдруг поняла, что мама положила ладонь мне на голову, что-то при этом нашептывая.
Я хотела спросить, что она делает? Но мама снова схватила меня за руку и потянула к окну, стекло которого от огня уже лопнуло и разлетелось осколками повсюду.
Она пристально посмотрела мне в глаза и сказала: “Годана, ты должна выбираться отсюда. Беги к лесу. Там у оврага найдешь тропинку. Иди по ней и никуда не сворачивай! Она приведет тебя туда, куда нужно. Ты должна жить! Должна… Слышишь?”
Я же в ответ закричала, давясь слезами, что никуда не пойду одна, что подожду их всех снаружи.
– Годана! Ты должна уйти одна. Так предначертано. Мы встретимся. Потом… – мама горько улыбнулась, а затем обняла меня, и я почувствовала, как ее слезы потекли ко мне за шиворот. – Беги, дочка. Скорее!
***
Не знаю, сколько времени бежала до леса. Наверное, целую вечность. Ночь еще не закончилась, все также темно. Даже представить сложно, как не сбилась с пути в такую темень.
Когда подбежала к оврагу на краю леса, уже еле передвигала ногами. Осмотрелась по сторонам. Так темно, что ничего не видно. Где тут может быть эта тропинка?
Вдруг совсем недалеко кто-то закричал. Страшно-то как! Может это филин? Или еще какая-нибудь птица… Ааа, вот это похоже на стежку. Пойду по ней, других вариантов все равно нет.
