Русский человек на rendez-vous со смертью
Предлагаемый вашему вниманию роман петербургского писателя шел к читающей публике долго: непозволительно долго и чуть было не губительно долго. Его читали в редакциях толстых журналов – и отвергали с порога или предлагали убийственные сокращения и переделки. Десять лет назад его едва не напечатали в «Советском писателе» – но в последний момент взбунтовались «простые люди» – корректоры и наборщики. О нем, остающемся в рукописи, писали и публиковали статьи, о нем ходили слухи, а публикация откладывалась на будущее, становящееся меж тем все менее и менее определенным. Неопубликованный роман мешал и самому писателю, как мешает любое незавершенное дело, а «Голую пионерку» Михаил Кононов полагал, и справедливо, своим шедевром. А может быть, и шедевром, не нуждающимся в уничижительном определении «свой». Рукописи, разумеется, не горят, но они стареют – и роман старился, роман во многих отношениях устаревал. Устаревал тем существенней, чем стремительней летело перестроечное и постперестроечное время, чем радикальней становились перемены, чем фундаментальней менялась – и не один раз – парадигма ценностей. Несколько лет назад я сказал Кононову: моя бы воля, я бы этот роман напечатал. Что ж, тем отрадней, но и ответственней, выполнить как бы вскользь сделанное обещание.
Нет худа без добра, утверждают оптимисты. Применительно к данному роману это означает следующее: выдержанный, как хорошее вино, или притомленный, как суточные щи, он в значительной мере растерял изначально присущий ему «разоблачительный» пафос, утратил родовое сходство с прозой Владимира Войновича (не в последнюю очередь и потому, что раннего Войновича мы подзабыли, а поздний разочаровывает) и вместе с тем разверз свои экзистенциальные бездны. Мужчина и женщина, любовь и смерть, роковое сходство «гибели всерьез» и блаженного соития, – Кононов написал об этом, как мало кто другой; в современной литературе во всяком случае. Конечно, откровенными постельными сценами, пусть и мастерски написанными, сегодня никого уже не шокируешь, однако Кононов и не ставит перед собой такой задачи или, как минимум, решает принципиально иную. «Русский человек на rendez-vous» – так назвал свою статью классик XIX века. «Россия в постели» (а затем и «Новая Россия в постели») – озаглавил свое сочинение один из нынешних пошляков. Герои Кононова выходят на рандеву с замызганной и измочаленной Мухой перед тем, как очутиться на рандеву со Смертью, и это придает их переживаниям (и нашему сопереживанию) неповторимый оттенок. В любовном акте человек раскрывается не как любовник, но как человек; раскрывается как человек перед тем, как умереть; русская баба, как известно, не столько «дает», сколько «жалеет»; Муха жалеет своих мимолетных любовников, порой омерзительных, жалеет в обоих смыслах слова, – этот опыт поставлен писателем с лабораторной чистотой и не лишен лабораторной жестокости: так экспериментируют над мышами. Но, разумеется, Кононов не только жесток, но и сентиментален; жестокая сентиментальность этой незаурядной прозы, затрагивающей основные архетипы, и превращает роман «Голая пионерка» в литературное событие первого ряда, которым он в связи с данной публикацией, пусть и изрядно запоздалой, наверняка станет. А впрочем, судите сами.
Виктор Топоров
ГОЛАЯ ПИОНЕРКА, ИЛИ СЕКРЕТНЫЙ ПРИКАЗ ГЕНЕРАЛА ЗУКОВА
Батально-эротическая феерия, о восьми главах огнедышащих, с бодрой войной и гордой блокадой, с чистой любовью и грязным сексом, с громом психопропедевтических выстрелов генерала Зукова в упор и навскидку, а также зафиксированным явлением Пресвятой Богородицы и стратегическими ночными полетами АБСОЛЮТНО ГОЛОЙ ПИОНЕРКИ!
