Год двадцатый – четыре всадника
Лагуна, Бразилия
Я всегда знала, что еще увижу Голода. Назовите это интуицией, но я знала, что этот сукин сын вернется.
Прибрежный бриз развевает на мне юбку, треплет мои темные волосы. Женщина неподалеку бросает на меня злобный взгляд.
Я не покинула то, что осталось от моего города, – города, где обочина дороги выстлана нашими телами. Не знаю, почему остались другие жители Лагуны, у них-то нет такого оправдания, как у меня.
Я бросаю взгляд на Элоа. Лицо у стареющей мадам решительное. Если ей и страшно, то она этого не показывает. Ей есть чего бояться, но я об этом помалкиваю.
Я смотрю туда же, куда и она: на пустую дорогу, вьющуюся вокруг одного из холмов, на которых раскинулась Лагуна[2].
Стоит зловещая тишина.
Бо2льшая часть приморского городка, где я прожила последние пять лет, заброшена. Наши соседи собрали все ценное, что у них было, заперли дома и разъехались. Даже почти все обитательницы борделя сумели тихо ускользнуть. Не знаю, вернутся ли они когда-нибудь.
Не знаю, вернется ли хоть что-нибудь из прежней жизни.
Мне самой не до конца понятно, какие чувства это у меня вызывает.
Какая-то немолодая женщина, проходя мимо, толкает меня плечом.
– Шлюха, – бурчит себе под нос.
Я оборачиваюсь и встречаю ее ледяной взгляд.
– Прошлой ночью твой сын иначе меня называл, – говорю я, подмигивая.
Женщина только ахает. Вид у нее явно возмущенный, однако она поспешно проходит мимо.
– Хватит нарываться, – одергивает меня Элоа.
– Что? – спрашиваю я с невинным видом. – Я защищаю свою честь.
Она смеется, но взгляд ее уже снова устремлен на дорогу, и обветренная кожа вокруг глаз собирается в напряженные морщинки.
Люди рядом с нами держат в руках кувшины с вином, мешочки с кофейными зернами, ведра со свежевыловленной рыбой, корзины с лепестками цветов, чтобы усыпать ими землю, кошельки с драгоценностями, стопки тончайших тканей, и чего еще только там нет. Дань, достойная властелина.
Вот уж не знаю, сдалось ли все это всаднику и на кой черт.
Что я знаю точно, так это то, что остаться здесь было крайне неудачной идеей – даже для меня, непревзойденной мастерицы по части неудачных идей.
Правда, у меня-то есть оправдание. У Элоа и остальных его нет.
Минуты складываются в часы, а мы стоим все так же молча и хмуро.
Может, он все-таки не приедет? Лагуна – это же крошечный городишко, едва ли достойный его внимания.
Впрочем, Анитаполис тоже едва ли стоил его внимания, однако это не помешало ему стереть город с лица земли.
По рядам, прерывая мысли, пробегает ропот. Мой пульс учащается.
Он здесь.
Даже если бы толпа не выдала никакой реакции, я бы все равно почувствовала перемену в самом воздухе.
При мысли о Голоде я испытываю целый коктейль эмоций.
Любопытство, застарелая боль и прежде всего – нетерпеливое ожидание.
И тут я вижу его – Жнеца.
Он восседает на угольно-черном коне, его бронзовые доспехи сияют так ярко, что из-за этого блеска почти не разглядеть огромную острую косу на спине. Жнец останавливается посреди разбитого шоссе, соединяющего оба конца моего города.
