Эви
Сердце отбивает бешеный ритм под аккомпанемент скрипа колесиков
моего видавшего виды чемодана. Он выглядит до смешного неуместно на
фоне ослепительной белизны мраморных колонн Беркли-Холла. Нервно
тереблю рукав старой толстовки, подарка Брэдли.
"Носи, мелкая, и помни – ты сильнее, чем думаешь."
Брат всегда умел найти нужные слова. Даже в тот день, когда его
уводили в наручниках, он умудрился улыбнуться и подмигнуть мне. Я
же, вцепившись в эту самую толстовку, не смогла выдавить ни
звука.
Мимо проходят студенты – расслабленные, уверенные в себе.
Девушка справа небрежно держит сумку, которая стоит, наверное, как
полгода моей работы. Парень слева лениво крутит на пальце ключи от
"Порше". Боже, да здесь, наверное, даже собаки питаются черной
икрой!
Втаскиваю чемодан в холл, и его колеса предательски взвизгивают
на безупречно начищенном полу. Мне кажется, даже мраморные статуи в
нишах смотрят с осуждением. Или это уже паранойя?
За высокой стойкой регистрации сидит администраторша. Королева
пластиковых улыбок и молчаливого презрения.
– Чем могу помочь? – произносит она тоном, который ясно дает
понять: "тебе здесь не рады".
– Эвелин Грей. Комната 307.
Ее брови взлетают вверх, а губы кривятся в подобии улыбки.
– А, вы та самая… стипендиатка.
В голове проносится дюжина язвительных ответов, но я с силой
прикусываю язык. Шесть месяцев подготовки к поступлению, бессонные
ночи, тысячи решенных тестов – все это не для того, чтобы вылететь
в первый же день из-за своего острого языка.
– Да, это я, – цежу сквозь зубы.
Администраторша театрально вздыхает, словно вся эта ситуация
доставляет ей невероятные страдания.
– Третий этаж, правое крыло. Лифт, к сожалению, временно не
работает.
– Как удобно, – вырывается у меня.
– Простите? – ледяным тоном интересуется администраторша.
– Говорю, как любезно с вашей стороны предупредить.
Три пролета по сверкающей мраморной лестнице превращаются в
пытку. Чемодан с каждым шагом становится все тяжелее, а воздух все
более разреженным. Мимо проплывают девушки в дизайнерских нарядах,
обсуждая последние коллекции и сплетничая о парнях. Все до единой
смотрят на меня с плохо скрываемым презрением.
Я думала, что готова к этому. К этим взглядам, к этой атмосфере
превосходства, к ощущению себя чужой. Но одно дело представлять, и
совсем другое испытывать на собственной шкуре.
Добираюсь до двери, пальцы дрожат, пока пытаюсь попасть ключом в
замочную скважину.
– О. Мой. Бог, – раздается за спиной. – Значит, слухи не
врут?
Оборачиваюсь. Ну конечно. Передо мной стоит живая иллюстрация
всех глянцевых журналов разом - длинноногая блондинка с идеальной
укладкой и макияжем, будто она только что сошла с подиума.
– Какие слухи? – спрашиваю, хотя прекрасно понимаю, о чем
речь.
– О том, что к нам подселили… – драматическая пауза, –
стипендиатку из гетто.
Щеки горят. Вдох-выдох, Эви. Не показывай, что тебя задело.
– Оперативно работаешь, – кривлю губы в улыбке. – Польщена таким
вниманием. Эвелин Грей. Та самая "нищебродка", которая набрала на
вступительных больше баллов, чем вся ваша местная элита.
Её идеальное лицо искажает гримаса.
– Блэр Кингсли. И поверь, милая, к концу семестра таким как ты
здесь места не будет. У нас свои... стандарты.
– В самом деле? – наконец, замок поддается. – И какие же?
Толщина папиного кошелька или количество сумок от Prada?
Слова вырываются сами. Внутри все кипит от злости. Не на нее
даже, а на всю эту ситуацию. На то, что приходится доказывать свое
право быть здесь.
– Увидишь, – шипит она. – Не добро пожаловать в наш мир,
Золушка.
Захлопываю дверь, прислоняюсь к ней спиной. Сердце колотится.
Осматриваю комнату. Одна половина – вылитый каталог дорогого
бутика: шелковое покрывало цвета розового золота, дизайнерские
постеры, туалетный столик, заваленный люксовой косметикой. Моя
половина… назовём это минимализмом.
