Вытерев пот со лба, она с трудом перевела дух и упрямо продолжила восхождение. Синяя блузка намокла на спине и в подмышках, отчего пошла некрасивыми пятнами, и в другой день, в иной жизни, женщина очень расстроилась бы из-за своего непрезентабельного вида, но те времена давно прошли.
Колючие кусты хватали за ноги, словно стараясь задержать, остановить ее от решающего шага, после которого ничего уже нельзя будет изменить, раздирали в кровь ладони. Ласточки, вспугнутые ее приближением, носились вокруг с пронзительным писком, и в их голосах она тоже слышала паническое «остановись». Женщина замотала головой, как ослепленная лошадь, и, на миг задержавшись, продолжила движение.
Больше всего она боялась, что сейчас остановится, и тогда все полетит к черту.
Женщина поднималась все выше, хватая ртом воздух, прижимая к животу руку и воя от нестерпимой боли. Временами в глазах темнело настолько, что она не видела, куда ступает, и, нашарив рукой острую стену камней, останавливалась, думая, что больше не выдержит. В животе горела и ворочалась злобная тварь, чужой из старого ужастика, готовый вырваться наружу, разрывая внутренности. На миг женщине показалось, что сейчас это произойдет. Пошатнувшись, она взмахнула руками, теряя равновесие, но удержалась, сплюнула на землю черную, как нефть, кровь и упрямо сделала еще два шага. И еще два. И еще.
Сумка – приметная, ярко-красная, сверкающая хищным лаком, била по ногам, и женщина раздраженно сдернула ремешок с плеча и бросила сумку на землю. Лакированный конвертик стукнулся о камни, ремешок трепыхнулся умирающей гадюкой и замер. Женщина не обратила на него никакого внимания.
Солнце катилось к закату, наливаясь красным, как испорченный яичный желток. Вокруг, насколько хватало затуманенных глаз, не было ничего, кроме гор и уходящего к горизонту моря, беспечно синего и пустого, дикого пляжа без единого отдыхающего да буйной зелени. Позади, в далекой суете отелей, накрывались столы к ужину, в бассейнах плескались люди, не слишком трезвые, веселые. Мамаши купали чад на мелководье, всеми силами оттягивая момент, когда придется удалиться с напоенного хвоей и солью воздуха и идти в номер, укладывать детей спать. Женщина уловила краем уха, как на мгновение плюнула известным хитом аудиосистема и испуганно смолкла, не готовая к вечернему разгулу и танцам. Отдыхающие толпились у входов в ресторан, скрывая за беседами нетерпеливое желание поскорее занять лучший столик. Никому не приходило в голову поглядеть наверх, на узкую горную тропинку с человеческой букашкой, поднимающейся все выше.
Почти никому.
Она не видела преследующего ее человека, слишком занятая восхождением в гору, которое еще час назад казалось чем-то важным, последней попыткой доказать себе, что жива и что еще не все потеряно, но сейчас, когда сил не осталось, она была готова сдаться. По большому счету все равно, где умирать. И когда, вновь помотав головой, она уже готова была остановиться, ее голова взметнулась над последней площадкой, куда могла ступить нога человека. Переведя дух, женщина, помогая себе руками, вскарабкалась туда. Совершенно обессиленная, сползла на камни, глядя на бесконечное море, и улыбнулась сквозь слезы. Посидев так минуту, она, потратив последние силы, подползла к краю на четвереньках и с наслаждением улеглась на живот, счастливая от того, что больше ей не придется двигаться. Полежав так минуту, женщина перевернулась на спину и поглядела вверх.
Небо, глубокое и пустынное, какое бывает только на юге, ответило на ее взгляд. Луна, бледная, почти незаметная поначалу в этом стремительно темнеющем небе, поднималась все выше и отражалась в затухающем взгляде женщины. Наверху кружила какая-то крупная птица, зорко поглядывая на неподвижную фигуру и оценивая, можно ли уже спуститься и начать пир. Но с безопасной высоты распластанное тело не выглядело беспомощным. Пока еще нет.
