— Одевайся, — бросает мой брат, пряча взгляд.
— Зачем? — хмурюсь, не понимая, что с ним вообще происходит в последнее время. Ходит мрачнее тучи и все поглядывает на меня как-то странно.
— Поедешь к Давиду, — он снова отворачивается, а я подскакиваю.
— К Давиду? Зачем?
Я знаю, что брат работает на него. И знаю, что он очень его боится.
— Поторопись, за тобой уже приехали, — уходит от ответа он.
— Влад, я не понимаю, что происходит, — страх сковывает меня по рукам и ногам.
— Твой брат «потерял» мой товар, — слышу тихий голос и резко оборачиваюсь.
Давид высокий, кареглазый брюнет, в черной узкой рубашке и таких же узких брюках стоит, привалившись к дверному косяку и сложив руки на груди.
Дрожь пробирает до костей, будто я несколько часов провела на холоде. От одного его взгляда хочется бежать, но я не могу даже пошевелиться.
— Я согласился не убивать его, если он отдаст долг, — лениво протягивает глава чертовой банды, в которую по глупости влез мой брат.
— Мы все отдадим, — мой голос жалкий и плаксивый. — Мы все-все отдадим.
— Ты не поняла, — кривая усмешка касается его губ. — Он уже отдал долг. Тобой.
Сердце падает будто с обрыва. Я перевожу взгляд на брата, но он не смотрит на меня. Конечно, это правда. Каждое слово этого страшного человека — правда, иначе, он не пришел бы сам. Вообще, непонятно, почему все же он пришел сам.
— Пожалуйста… Не надо… — блею я.
— Будешь послушной девочкой, тоже уйдешь живой, — этого человека не трогают мои слезы. Его вообще ничего не трогает.
— Я не хочу! Не хочу! — истерика накатывает на меня волной, накрывает с головой. Я пытаюсь отодвинуться, сучу ногами по дивану, забиваюсь в самый его угол.
— Милана, пожалуйста, — смеет говорить Влад. О чем он просит? Чтобы я добровольно отдавала натурой его долги?
— Как ты можешь так? Как ты можешь отдавать меня ему? — вою я.
Давид, двигаясь медленно, словно зверь, подходит ко мне, опускается передо мной на корточки, и от этого мой пульс подскакивает далеко за сотню.
— Т-ш-ш, — он протягивает ко мне руку, и я дергаюсь от страха, но он всего лишь касается пальцами моей щеки, стирая слезы. — Ты будешь делать все, что я скажу, и уйдешь живой. Даю тебе слово, — он придвигается, резко притягивает меня за шею, шепчет тихо: — А виновник будет наказан. Хочешь?
— Хочу, — проговариваю практически ему в губы — так близко я сейчас к нему. Я никогда не чувствовала такой злости на брата, как сейчас. Он и раньше творил всякое, но это просто последняя капля.
— Тогда поднимайся и иди за мной, — его язык вдруг проскальзывает по моей нижней губе. Я замираю, смотрю на него широко открытыми глазами, и, кажется, даже слезы высыхают.
Встаю, будто во сне, тянусь за халатом, лежащим с другой стороны дивана, чтобы хоть как-то прикрыться — на мне только тонкая пижама из майки и свободных коротких шортиков.
— Иди так, — командует Давид, проскальзывая взглядом по моей фигуре.
От этих недвусмысленных взглядов меня сильнее начинает колотить, но я иду, как он приказал. Истерика немного отступила, и в голове бьется одна-единственная мысль: «выжить».
Мы выходим из нашего дома на окраине, и я вижу, что к самому порогу уже подогнали большую, черную машину.
— Почему вы приехали сами? — вдруг спрашиваю я.
— Чтобы напугать тебя, — хмыкает он, приглашающим жестом указывает на машину.
— Тогда зачем вы потом меня успокоили? — забираюсь в машину, смотрю на его расслабленное красивое лицо.
— Что ж… Я человек контрастов. Пристегнись, — он усаживается рядом, смотрит, на меня внимательно.
— Что теперь со мной будет? — снова едва сдерживаю всхлип я.
— Все, что я захочу, — легкая кривая улыбка задевает его губы и снова слетает.
Меня пугает эта фраза. Я никогда не чувствовала себя настолько беспомощной. Мы с Владом давно живем без родителей и привыкли рассчитывать только на себя, а теперь… Мне не на кого рассчитывать. Потому что даже сама я полностью во власти этого человека.
