Мировой финансово-экономический кризис 2008–2009 годов преподал миру по меньшей мере три урока.
1. Экономика, хотя и имеет дело с материальными ценностями, строится на ценностях духовных, прежде всего на доверии. Достаточно было большему, чем обычно, числу людей нарушить оказанное им доверие, а именно, перестать платить по долгам за недвижимость, чтобы начала трещать вся банковская система США, а затем и других стран. Сокращение банковского кредита повлекло за собой сокращение строительства, производства и рабочих мест, а за ними и потребления. Стало видно, в какой мере нынешняя экономика зависит от денег, взятых взаймы, то есть от доверия. Да и торговля акциями, облигациями на бирже ведь не торговля благами, а только обещаниями будущих благ.
2. Кризис заострил и другой коренной вопрос – о противоречии между экономикой и экологией. Оба эти понятия происходят от греческого слова оикос, что значит дом. Номос значит закон, логос – слово, то есть экономика это как бы домозаконие, а экология – домословие. Обе науки говорят о среде нашего обитания, одна о рукотворной, другая о нерукотворной. А на практике получается, что ради выхода из экономического кризиса экономисты требуют расширения потребительского спроса. Без непрестанного роста потребления успешную экономику себе теперь и представить невозможно. А экологи показывают, что бесконечный материальный рост на Земле в принципе невозможен, что всякий рост достигает своего предела. Более того, именно необузданный рост потребления – в частности, потребления энергии, металлов, растительных продуктов – угрожает существованию жизни на Земле. Что надо не увеличивать, а сокращать потребление или, по меньшей мере, переводить его в иные, менее энергоемкие и материалоемкие формы. Что требует новых технологий и иного поведения людей.
3. Из этих двух уроков следует третий – о роли государства в хозяйственной жизни. Спор о том, что должно господствовать – частная инициатива на рынке или государственное регулирование – идет уже примерно три века. После первого серьезного обвала частновладельческого капитализма в результате биржевого кризиса 1929 года казалось, что настал век социализма, победившего в наиболее жесткой форме в сталинском СССР, частично в гитлеровской Германии, и в самой мягкой форме в США президента Рузвельта. После Второй мировой войны обновленный капитализм обрел второе дыхание, и миру было дано шесть десятилетий быстрого и почти непрерывного экономического роста. Последовательный социализм – без частной собственности на средства производства и без рынка на деньги – был отвергнут в Китае, в Советском Союзе и в большинстве следовавших за ними стран. Все, казалось бы, было прекрасно, пока не грянул кризис 2008 года – кризис, созревший в недрах рыночной финансовой системы и вызванный конкуренцией за то, кто сможет предложить самые льготные условия выдачи денег взаймы. И тут повсеместно в экономику вмешалось государство. «Правые», всю жизнь выступавшие против государственной собственности, стали быстро национализировать банкротившиеся предприятия, а «левые» – обвинять их в том, что они «на наши трудовые гроши кормят жирных котов».
Массированное государственное вмешательство сработало, кризис на этот раз не достиг такой глубиы, как после 1929 года. Но, тем не менее, складывавшиеся после 1929 года инструменты государственного воздействия на рынок оказались недостаточными, и предстоят годы их совершенствования и наладки. Потому наша тема – об отношениях между государством и экономикой – обещает оставаться актуальной.
