Эта история так бы и осталась в полном забвении, если потомки Лизаветы Бахметьевой, случайным образом не наткнулись на обрывки дневниковых записей, изрядно потрёпанных и пожелтевших от времени и сырости, в старинном обитом железными полосками, местами уже проржавевшими насквозь, сундуке, что отыскался на чердаке обветшавшего дома старинной постройки.
Да и тут, надо сказать спасибо вездесущим мальчишкам, что любят лазить в таких местах, в противном случае, в противном случае, так бы и пропали документы минувшей старины, как остались в одних воспоминаниях многие работы великих художников, что имели бы немалые ценности, из-за легкомысленного отношения современников, не сумевших ни понять, ни оценить их.
В данном повествовании, речь пойдёт о замужестве Лизаветы, отдельном фрагменте из её записок, что сохранились в более или менее относительно хорошем состоянии, нежели другие. Многие страницы дневника оказались в столь ветхом состоянии, что и разобрать нельзя написанное, какие страницы и вовсе изъедены чем-то. Но благодаря сохранившимся фрагментам удалось восстановить дневник и на этой основе написать роман.
И да, прошу прощения у дотошного читателя, что отдельные фрагменты домыслены автором и могут иметь небольшие прегрешения. Также, как и речи приводятся в новой, более доступной современному читателю трактовке. Но ведь даже исторические хроники, и те не всегда достоверны, поскольку писались не всегда очевидцами происходивших событий, а излагались со слов, так называемых свидетелей. И кто может поручиться, что они излагают правдиво, а не приукрашивают?
Лиза, девушка семнадцати лет от роду, дочь купца второй гильдии Вахруши Бахметьева, возвращалась с подругами с ежевечерних посиделок, скрашивающих скучный и однообразный уклад жизни обитателей небольшого уездного городка; не изобилующего светскими приёмами. Она шла с вложенными в соболью муфту ручками, чувствуя приятное тепло от мягкого и густого меха. Меховая же парка с надвинутым на голову капюшоном спасала от мороза и продувающего ветра.
Одна из подруг рассказывала историю о какой-то таинственной особе, связанную с черной магией. Позднее время располагало к тому, что девушки невольно испытывали страх. Насколько, там было правды, а что девушка вплела от себя не самое важное – девушки со всей серьезностью, напускной или вдумчивой внимали рассказу подруги. Оглянись они назад, возможно, и заметили бы несущуюся на них карету на санном ходу, впряженную в пару лошадей, надвигающуюся темной массой в их направлении.
На пронзительно чистом от облаков тёмно-фиолетовом небе лениво перемигивались звёзды рассыпанным алмазом, морозный воздух при каждом выдохе мерцал тысячами, сотнями тысяч серебристых искринок, окутывая облаком, когда рядом с ними поравнявшись, карета остановилась.
Всё вокруг располагало к благостному созерцанию природы, преподнесённой Творцом, Господом нашим, на радость человеку, когда кажется, разбегись немного, расправь руки и воспаришь над землёй, как птица, душа сливается с окружающей красотой. И мысли, растворившись в окружающем пространстве, не тревожат душу ни о чём: о будничном ли или об извечном. Деревья до самых кончиков веток посеребренные морозцем, стоят без единого движения. Шелохни ветки самым ласковым, едва ощутимым ветерком, и пойдёт по лесу хрустальный звон от дерева к дереву. Казалось, что всё вокруг погружено в глубокий зимний сон до самой весны.
Вечер принявший эстафету у светлого дня, погрузил всё в сон, улица, занесённая снегом, казалась пустынной. Но в некоторых домах, продолжая вечерять, ещё не погасили свет, исходящий у кого из лучин, в семьях, что победнее, а у кого из керосиновых ламп в богатых, состоятельных и в окнах можно было разглядеть смутные тени, на других же закрытые ставни говорили о том, что хозяева отошли в покой.
