День 1
Я был нарядный, как рождественская ёлка. Вокруг меня смело могли кружить хоровод мелкие сорванцы, но, думаю, они бы на это не решились. Такой парень, как я, на кислых щах, не сильно привлекателен подрастающему поколению. Их бы здорово обрадовал добродушный полицейский с голливудской улыбкой, а я не был таким. Хотя на мне сейчас и красовалась синяя униформа, которую вправе носить только представители закона, но между мной и мимимишным копом была целая пропасть. Мне вообще было невдомёк, как парень с моей рожей и паршивой историей был допущен в полицейскую академию.
Если бы мама осталась в живых, она бы чертовски гордилась мной. Вероятно, пустила бы слезу. А батя, если б не оставил меня в приюте, крепко пожал бы мне руку. Только нихера их со мной не было, поэтому эту слезливую картину я придержу для какого-нибудь фильма с Томом Хэнксом в главной роли.
Моя жизнь всегда больше напоминала выживание. И теперь, держа в руках полицейский значок, я понимал, что этот путь был пройден достойно. Я стал копом с огромным стволом в своей кобуре. Пушка хорошо поддерживала мою уверенность. Касаясь холодной рукоятки Кольта, я чувствовал, как мой член слегка приподнимался, ощущая власть, которую дарует мне пукалка.
Пуля размером с мой ноготь на большом пальце могла здорово ужалить какого-нибудь придурка, решившего поиграть в плохого мальчика. Я бы с радостью нашпиговал зад любому, кто задумает идти наперекор уголовному кодексу штата Иллинойс. Возможно, в свой первый день я не оголю железного зверя, выплевывающего металлические цилидры. Но уверен, что за свою карьеру я не раз выгуляю его и дам возможность проявить себя. Если эту железку научили делать больно, то я хочу, чтобы она показала себя. Папочка был бы не против, чтобы его ствол не чувствовал себя никчемным. Я очень желал показать ему мир, позволить нагреться от своей работы, а после получить награду в виде хорошей чистки. Если уж что-то создано, то почему бы этому не дать ход? Ведь грёбаное ружьё на театральной сцене обязательно хоть раз выстрелит, а чем пистолет в моей кобуре хуже дерьмовой бутафории?
Я поправил синюю рубашку и стряхнул с плеч пыль, а после кинул небрежный взгляд в зеркало. На меня смотрел высокий, худощавый парень. Я провел рукой по волосам, из-за своей небольшой длины они кололись. В серых глазах читалась грубость, а большие кулаки были способны её подтвердить. Мне было чуть больше двадцати шести лет, а между бровей уже виднелась морщина, которая заявляла о моей целеустремленности, и пускай на меня натравят ротвейлера, если это не так – я покажу, на что способен.
Сам себе я обещал быть лучшим копом, вложиться в работу. И мне совсем не хотелось чувствовать себя болтуном, который дрочит свою голову и ни черта не делает. Этот подход был не про меня. Я не дрочил голову, я делал. Это было мое кредо – делать, выгрызать зубами запланированное и добиваться поставленных целей. Только поэтому на мне сейчас красовалась одежда и блестел значок на нагрудном кармане.
– Тони, ты ещё долго будешь смотреть на себя в зеркало? – крикнул Стэн.
Мой напарник был белым, как подросток, угодивший в муку. Если на его животе сделать две дорожки кокса, то они быстро сольются с его кожей.
Стэна постоянно заносило на поворотах, он умничал, и складывалось впечатление, что перед тобой “толковый словарь” или ходячая энциклопедия. Он, вроде как, всё знал, только при это нихера не знал. Он просто копировал понятия, который вычитал где-то, и выдавал их за свои рассуждения. Этот тип был продуктом информационной спекуляции. Его голова стала хранилищем всего сказанного разными людьми. Конечно, иногда это ловко выручало, но в основном за всем шумом изрыгаемых слов не было слышно самого Стэна. Этот малой хотел что-то сказать, но багаж знаний не давал ему этого сделать. Он как бы чувствовал что-то, но вычитанные термины мешали ему сказать то, что он ощущал внутри.
