Примечание к части
Sententia absolutoria — оправдательный приговор.
Si vis pacem, para
bellum[1]
«Вот черт, у меня что, съехала крыша?» — скорее всего,
первый вопрос, который придет вам в голову, если вы какого-то
дьявола окажетесь в Нефариусе. Ну, а если вам все-таки тут
понравится, спешу поздравить: вы грязный извращенец, не
подозревающий, что с вами может произойти. И если вас не разорвет
какой-нибудь драугр или не сведет с ума мара — вы просто
счастливчик, но вряд ли надолго. Город еще успеет запудрить вам
мозги так, что вы и не заметите, как очутились во власти демонов и
потихоньку отправляетесь в ад.
Ах да, простите. Вы уже в аду.
Я не помню, как наша семья оказалась здесь, но могу сказать
одно: мы не рождались в Нефариусе. Тут никто не
рождается, но здесь все умирают, а некоторые и
вовсе продолжают жить после смерти. Забавная перспектива для тех,
кто хоть раз представлял себя тупорылым зомби — в том числе и я.
Наверное, если бы они относились к животным, однозначно были моими
тотемными.
Не спрашивайте почему. Я в принципе никому не отвечаю, и
если вы не Люцифер, скорее всего реакции не получите. Единственное,
что я могу, — писать сомнительные записочки, которые никто и
никогда не прочтет. Я и так считаю себя безумной и с удовольствием
пролежала бы в дурке, обколотая препаратами, в полном забытьи,
свободная от тех кошмаров, что окружают меня, но даже у меня еще
есть дела.
Я, блин, никогда не забуду, как та тварь сидела у тебя на
груди, Саргон, и… я надеюсь, ты никогда не прочитаешь это. Но если
вдруг ты окажешься умнее меня и все-таки найдешь мое письмо самой к
себе, то знай: я пыталась нас освободить. Ты знаешь, как сложно мне
дается разговаривать, однако «verba volant, scripta manent[2]»,
помнишь?
Видишь, несмотря на события семилетней давности, кое-что я
все равно не забыла.
Но я отвлеклась.
Мне не нравится, что мое письмо превращается в обращение к
тебе, Саргон. За много лет я не сказала тебе столько слов, сколько
написала в этом письме, и, если честно, не хотела бы говорить даже
сейчас. Я считаю, ты достаточно намучился со мной, а то, что я
настрочила здесь, и вовсе расстроит тебя, но я обязана.
Если вдруг я пропаду — можешь не искать. А если вдруг
увидишь меня, сначала проверь, кто перед тобой, а потом беги со
всех ног. Ни одна тварь не сможет так изобразить мои омертвевшие
глаза и мой охладевший рассудок. У всех у них черное сердце, и
никто не сумеет совладать с собственной природой.
Я не стану просить у тебя прощения за то, что ухожу, не
предупредив. Ты бы ни за что не отпустил меня, увязался бы за мной
и снова решал все мои проблемы. С меня хватит. Наши родители были
разорваны на куски чудовищем, и я вряд ли смогла бы оклематься и
после твоей смерти. По-моему, с нас достаточно того, кем я стала. Я
даже жалеть разучилась, а благодарить — подавно. Нет, я не
собираюсь обвинять во всех своих метаморфозах город и даже скажу,
что немного рада тому, в кого превратилась. С эмоциями тут просто
не выжить, а кроме меня нас никто не спасет.
И хоть я не долбаная Баффи — истребительница вампиров, но
клянусь, Велиал, я сверну твою лавочку, даже если мне самой
придется стать одной из вас. Обещаю.
А тебе, Саргон, я советую быть настороже. Я стою на пороге
полноценной правды, которую так долго искала. И чем ближе я к ней,
тем отчетливее смерть дышит мне в затылок. Может, ты не заметил, но
в этом городе мы всегда стояли на тропе войны. И если я выживу, это
будет просто чудо. Но мы оба давно знаем, что чудес не
бывает.
— из письма Исбьорг своему брату
Примечания:
Verba volant, scripta manent — слова улетают,
написанное остается.
Si vis pacem, para bellum* — Хочешь мира — готовься к
войне.
