Это была бы красивая весна, когда
природа, отряхнувшись от снега и холодов, украшается в кимоно с
цветочными узорами, а я праздную своё двенадцатилетие в первом
классе средней школе. Когда я завтракаю и ужинаю каждый день с
папой и мамой, самыми обычными завтраками и ужинами. Мне много и не
надо, лишь бы мы втроём вместе были. Весна, когда радуюсь появлению
первой моей подруги. Когда смущённо замираю, глядя вслед моей
первой любви… Это была бы красивая весна! Если бы не ушла мама.
Ах, да, я едва не забыла вам
представиться. Простите.
Меня зовут Сёоко. Такэда Сёоко. Моё
имя записывается иероглифами «маленький» и «лиса». Сначала
«маленький», а потом уже «лиса». Только, прошу вас, очень прошу:
хотя я и представилась вам полным именем, хотя и сказала, какими
кандзи записывается моё имя, прошу вас, не дразните меня маленькой
кицунэ! А то меня так часто стали дразнить одноклассники, с тех
пор, как мы выучили иероглиф «маленький», а самый умный мальчик в
нашем классе уже знал их намного больше и всем рассказал, что
второй иероглиф в моём имени – «лиса». И с тех пор дети начали меня
дразнить. Совсем меня замучили.
Нет, если честно… Я, всё-таки, хочу
рассказать обо всём этом вам честно! Если честно, меня дразнили ещё
раньше – ещё в детском саду. А в шесть лет, когда я пошла в первый
класс младшей школы, дразнить меня стали совсем нестерпимо.
Я не знаю, что со мной не так. Я
самая обычная девочка. Как и многие японские девочки. Если папа не
врёт, у меня лицо красивое. Если мама не врёт – очень. Обычные
карие глаза, одно веко. Я, правда, не хочу быть похожей на
иностранцев – и мне и такими мои глаза нравятся. Волосы обычные,
чёрные, блестящие, до пояса. Вот если бы до пола были, тогда бы в
старину меня аристократы считали бы несказанной красавицей.
Особенно, если бы я выросла, а волосы мои бы и тогда до пола были,
густые, блестящие. Ну, две прядки, отрезанные ровной линией у
висков, и ещё две – у подбородка. Вот тогда бы я была особенно
красивой. А так – самая обычная.
Я старалась никого не обижать.
Слушаться родителей и воспитательниц в детском саду. Потом – и
учителей в школе. Я не отбирала игрушек у детей в детском саду и не
воровала ничего у детей в школе. Я никого не обижала. Вроде я была
добрая, да? Самый обычный ребёнок. Но дети меня всё равно не
любили.
Я, конечно, огорчалась. Тогда, в
раннем детстве, это всё было для меня трагедией. Хотя при родителях
и воспитателях мы примерно и вроде дружно общались. Хотя не у всех
ещё в детском садике друзья были. Скажем, там был мальчик с
вьющимися волосами, вот над ним часто смеялись. Он ещё и очки
носил. Рано. Я пыталась угостить его красивым обедом, который мне
приготовила мама – специально её просила мне приготовить
красивый-красивый – но он тоже отказался со мной дружить. Хотя обед
мой красивый съел. Сам. Да ну его!
В общем, я как-то жила. Со временем
даже привыкла.
Закончился детский сад, и уже скоро
должна была закончиться младшая школа – и рюкзаки уже не казались
такими огромными и тяжёлыми как раньше. В природе всё как всегда
было со смыслом и красиво. Вот люди у нас и в мире иногда
ссорились. В общем, как обычно. Хотя было бы лучше, если бы люди
меньше ссорились или бы не ссорились вообще.
Но в этот год пропала мама.
Мы с одноклассниками из младшей школы
ездили в путешествие в Осаку. Просто посмотреть. Но там был
праздник Доя-Доя в храме Ситэннодзи. В тот самый день. А один из
мальчиков, который мечтал стать всемирно известным игроком
бейсбола, решил поучаствовать в обрядах. Мол, вдруг так он станет
удачливее или крепче здоровьем? Будущему всемирно известному
спортсмену это было бы очень кстати. Ему, разумеется, опять
говорили, что только японцы так обожают яккюу, а во всём мире из
спорта больше любят футбол или что-нибудь ещё, короче, выбрав
бейсбол, он вряд ли станет всемирно известным. Но Кенья, как
обычно, не послушал. Сбежал от нас. И нашли мы его только часа
через три, у храма Ситэннодзи.
