Только на первый, поверхностный взгляд, дорогой мой сын, гуляние с котом кажется простым занятием. Во-первых, постоянно нужно проявлять бдительность, чтобы не наступить коту на лапку или, не дай бог, на хвост. И совсем беда, если рядом вдруг оказывается собака: ошалевший от ужаса кот мчится прочь со скоростью света и легко забирается на самое высокое дерево. (Сколько раз мне приходилось вызывать пожарную машину, чтобы его оттуда снять!). Во-вторых, коты чрезвычайно наблюдательны, преисполнены чувства собственного достоинства и благородства и, главное, умны и совершенно не переносят глупости, которые, словно хлопья снега, постоянно сыплются из человеческих уст. Таким образом, приходится следить не только за своими ногами и чужими псами, но и за языком и даже за собственными мыслями, которые, между прочим, коты читают на расстоянии.
Волею судьбы ты рожден в Майл-Энде, когда-то самом нищем квартале трущобного Ист-Энда, где черпали свое вдохновение классики марксизма, волею той же судьбы тебе довелось участвовать в низвержении системы, построенной на этом учении и доведенной дураками до абсурда. Разве я думал о таких драматических переменах в нашей стране, читая тебе в детстве «Алису» и демонстрируя улыбающегося Чеширского кота в исполнении художника Джона Тэнниела?
Что делать! Утешает, что и Англия тоже серьезно изменилась, Время мощно и беспощадно прошлось по Британской империи, совсем другими стали леди и джентльмены, и даже твой Ист-Энд с нищими лачугами постепенно превращается в модный, процветающий район. Кто знает? – глядишь, через несколько десятков лет туда переселятся парламент и даже сами Ее или Его Величества, которым станет невмоготу функционировать в Букингемском дворце, почти в самом центре загазованного Уэст-Энда.
Гуляя с Чеширским котом, я размышлял (стараясь не выглядеть слишком безмозглым) о разных превратностях быстротечной жизни, нашей и английской, предавался сладким воспоминаниям молодости и жутко боялся выглядеть как лорд Честерфилд, замучивший своего сына занудными назиданиями.
Так прими же этот опус как дань твоему первому крику, твоим первым шагам по земле, а заодно и нашим с мамой счастливым дням в свободном и суровом Альбионе.
– Там кто-то идет! – сказала она наконец. – Только очень медленно. И как-то странно!
(Гонец прыгал то на одной ножке, то на другой, а то извивался ужом, раскинув руки как крылья.)
– А-а! – сказал Король. – Это Англосаксонский Гонец со своими англосаксонскими позами. Он всегда такой, когда думает о чем-то веселом.
Льюис Кэрролл
Но взял он меч, и взял он щит,
Высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит,
Под дерево Тумтум.
Льюис Кэрролл
Пушкин писал: «Если хочешь услышать глупость о России, спроси у иностранца».
Ну, а если хочешь услышать глупость об Англии?
Возникает комплекс неполноценности, дрожит рука, и тянет на эпитафию самому себе.
Утешает, что об Англии написаны такие эвересты и монбланы, что сквозь эти завалы мудрости и глупости невозможно продраться, взаимоисключающих мнений невпроворот, и каждый норовит сделать великое открытие на ниве английского национального характера.
Что же это за фрукт – англичане?
Французский писатель Пьер Данинос в 1954 году трепанировал английский череп и застыл от восхищения:
«Первое, что бросилось ему в глаза, был линкор флота Ее Королевского Величества, затем он обнаружил плащ, королевскую корону, чашку крепкого чая, доминион, полисмена, устав королевского гольф-клуба святого Андрея, британское хладнокровие, бутылку виски, Библию, расписание пароходов Кале – Средиземное море, сиделку из Вестминстерской больницы, крокетный шар, туман, клочок земли, над которой никогда не заходит солнце, и в самых сокровенных глубинах мозга, поросших столетним газоном, – плетку-семихвостку и школьницу в черных чулках».
