– Я так и не знаю толком, кто был мой отец. Думаю, что он был европеец. Голландский офицер. Не знаю, какова была его судьба, что стало с ним после того, как он увидел священные танцы в храме, и мало того, что увидел, – провел ночь с одной из танцовщиц.
– Как же ему это удалось?
– Ходили слухи, будто он охотился в джунглях, но отстал от своих, заблудился и случайно вышел к храму ровно в полночь, как раз когда юная девственница танцевала перед Шивой. Такой обряд – красавица танцует обнаженной, а потом выходит жрец, в которого вселяется Шива, и соединяется с девушкой. Родившееся у нее дитя живет под покровительством Шивы и принадлежит храму.
– То есть твой отец… вместо жреца…
– Ну да! Девушка была одурманена курениями, она увидела нежданно возникшего в храме мужчину и отдалась ему, как предписывал обряд. И когда появился жрец, он застал их вдвоем.
– А потом?
– Неизвестно. Думаю, что офицера убили. А может быть, он успел убежать. Но девушку не тронули. Сочли, что так было угодно Шиве, что он не пожелал совокупиться с этой девушкой и послал вместо жреца другого мужчину… Через девять месяцев танцовщица родила дочь. Это была я.
– И где сейчас твоя мать?
– Я ее никогда не видела – она умерла при родах. Ей было всего пятнадцать лет. Меня оставили в храме. Я знала, что меня никогда не отдадут богу, но все же ритуальным танцам обучили. Я приводила всех в восхищение своим искусством. Мне было всего тринадцать, когда я танцевала в храме среди других девственниц. Я слышала, будто верховный жрец выбрал бы меня за мое высокое искусство, если бы… если бы не мое происхождение…
(«Вроде бы в прошлый раз она рассказывала, что мать ее – голландка, а отец – индус, что ее родители скрывались от преследований религиозных фанатиков и прятали по монастырям в Азии дочь… Или я что-то путаю? Ох, она столько всего рассказывает о себе, что немудрено запутаться!»)
…Я была оскорблена, узнав об этом. И впервые ощутила в себе тягу к европейцам, на которых раньше смотрела, как на белых дьяволов. Я становилась старше, и кровь звала меня, звала все более властно. Тесный, пропитанный курениями мирок храмов стал мне душен и невыносим. Раньше, девочкой, я страдала оттого, что кожа моя не так смугла, как у других жриц, а теперь была счастлива от того, что становилась все больше похожей на европейскую женщину. И однажды до меня дошел слух, будто меня намерены принести в жертву. Нет, не Шиве – Черной Кали, богине смерти, которой угодно убийство «белых дьяволов». А голландских офицеров становилось все больше в городке близ нашего храма. Они часто заглядывали к нам – полюбоваться на хорошеньких танцовщиц. И среди них был Джон МакЛеод. Он влюбился в меня с первого взгляда, а потом предложил бежать с ним. Мне нечего было терять, и я, боясь смерти, согласилась.
– Но ты любила его? Скажи, любила?!
– Я никогда в жизни не любила никого, кроме тебя…
(«Я снова что-то путаю, или она рассказывала, что ее еще маленькой девочкой отправили в монастырь, но там случился у нее роман со священником, после чего родители отказались от легкомысленной дочери, и она отправилась в индусский храм учиться ритуальным танцам?»)
…Да, меня домогались многие мужчины, и, случалось, я им отвечала, но любовь… Поверь, я поняла значение этого слова лишь в тот день, когда увидела тебя, мой милый мальчик.
– Маргарет, я тоже не знал любви до той минуты, как встретил тебя. Даже не понимал, что она такое, слушал рассказы приятелей с усмешкой. Но теперь… Как бы я был счастлив жениться на тебе! Если бы не моя семья, если б не предрассудки моих родителей! Ты принадлежишь к другой религии…
– Я изменю ей. На самом дел мне безразлично и католичество, и протестантство. Ради тебя я готова сделаться ортодоксальной христианкой.
