Зоя Петровна согласилась принять Марка после полудня.
Она жила в старой части города, где раньше жили ученые, выдающиеся деятели культуры. Благоустроенный район с булочными на каждом углу, крохотными аптечными пунктами с синими ставнями на огромных окнах. Клумбы, скверы. И все такое чистое, опрятное. Точно лакированные ботинки, которые поджидали под кроватью воскресного утра. Начищенные до блеска, с гладкими шнурками. В таких только на богослужение и обратно, и по пути заскочить за пышными пончиками.
Марк неторопливо поднимался в квартиру, рассматривал мозаику на подъездных стенах. Не чета его собственному подъезду, и тем более – подъезду Саши, который дожидался Марка в машине.
Дверь Марку открыла худенькая женщина за сорок. Длинные волосы собраны в хвост на затылке, большие очки с толстыми линзами. Ничего не сказала, даже не поздоровалась, только молча посторонилась, и пропустила Марка в темную прихожую. Он разулся, торопливо сбросил куртку, которую женщина тут же забрала и повесила на вешалку, потом нагнулась и поставила к стене кроссовки Марка. Жестом указала на дверь в конце коридора. Марк послушно кивнул, прошел туда, боковым взглядом замечая, что дверей много. В комнатах, куда можно было заглянуть, были занавешены окна. Пахло терпкой перечной мятой, кофе и нафталином, бубнило радио.
Марк вошел в комнату, и Зоя Петровна указала на древнее кресло исполинских размеров. Парень прошелся по скрипучему паркету, сел. Гостя и хозяйку разделял миниатюрный журнальный столик, на котором стояла тяжелая пепельница, пачка папирос «Беломор», спички. Тетрадь. Зоя Петровна поздоровалась и сразу перешла к делу.
– Всего их пять. Но собрать будет тяжеловато. А может, вместе они и не нужны?
– Первое бы найти.
Зоя Петровна, сухопарая женщина в годах, стряхнула пепел с папиросы, подалась вперед, и двумя пальцами двинула к Марку толстую, потрепанную тетрадку в черной обложке.
– Первое зеркало – это Птицелов, злое и хищное, – женщина говорила прокуренным, надтреснутым голосом. – Вернее, каждое является хищным. Берите, берите да смотрите.
Марк послушно открыл тетрадь, провел указательным пальцем по шершавой бумаге.
Палец заныл.
– Нос мне Птицелов не откусит? – нервно усмехнулся парень, глядя на старую фотографию и пометки ниже, сделанные витиеватым почерком.
Крохотное круглое зеркало с длинной рукоятью, заостренной к концу. Больше похоже на шип, нежели на рукоять.
– Не откусит, не это его интересует, – Зоя Петровна снисходительно улыбнулась, огляделась по сторонам, убрала серебристые пряди у лица, выбившиеся из высокой прически.
В просторной гостиной царил полумрак, стены занавешены плотной тканью. Марк знал, что под тканью прятались зеркала – женщина коллекционировала их и знала толк в редких экземплярах.
– Вы так говорите о них, – задумчиво пробормотал Марк, задержав взгляд на балконной двери, – словно зеркала – живые. Не откусит, не интересует.
– Так живые же, – Зоя Петровна потянулась за чашкой с кофе. Старое кресло скрипнуло.
– Вы так считаете?
Зоя Петровна сделала глоток, вздохнула. Помолчала, отвела взгляд.
– Не каждое из существующих, конечно.
– И вы, глядясь в зеркало, понимаете живое ли оно?
Женщина сурово сдвинула брови к переносице.
– В живые смотреться нельзя.
Марк обвел взглядом занавешенные стены, заерзал в кресле.
– Неужели все ваши?..
– Второе – Костолом, – отрезала Зоя Петровна, жестом велела перевернуть страницу.
Длинное, прямоугольное, прислонено к стене на фотографии.
– Какие странные названия, – Марк покачал головой.
– Имена, – поправила женщина.
– Прошу прощения?
