Hoc erat in votis

Напрасно прожитая ночь,
Если не ты в моей постели
И если в полутьме не ты
О чувствах шепчешь еле-еле.
Напрасно прожитая жизнь,
Если не об руку с тобою.
Я без тебя могу лишь пить
Или - в работу с головою.
К чертям собачьим те стихи,
Что ты ни разу не услышишь.
И не достойны те духи,
Чьим ароматом ты не дышишь.
Напрасны слезы и слова -
Когда уже идешь по краю,
Весома только пустота,
Что без тебя я ощущаю.

Девушка, бесшумно открыв дверь, осторожно ступила на гладкий отполированный пол просторного холла. Стараясь не касаться каблуками богатого мраморного покрытия, она прокралась к лестнице и подобрала длинную узкую юбку, чтобы удобней было подниматься по ступенькам. Голова слегка кружилась. Хотя «слегка» - очень мягко сказано, и ночная гостья, мысленно перебирая оскорбления, посылала их в свой адрес за то, что позволила себе так напиться.
- Хорошо повеселились?
Ей показалось, что вопрос был задан так громко, что у нее чуть ли не полопались барабанные перепонки, хотя она прекрасно знала, что мужчина, произнесший эти слова, никогда не повышает голос выше, чем необходимо, чтобы быть услышанным.
Занесенная над ступенькой туфелька на слишком высокой, как сейчас казалось обладательнице, шпильке опустилась к основанию лестницы. Сделав всего пару шагов, девушка пересекла порог малой гостиной.
Комната была окутана легким полумраком; на стенах и на мебели играли блики от каминного огня. Она невольно удивилась, что не заметила мягкого света в дверном проеме, проходя мимо.
Гостья увидела мужчину, лишь сделав еще шаг вглубь комнаты - с порога его силуэт был надежно скрыт широким низким креслом, обитым кожей глубокого коньячного цвета. Он сидел на пушистом ковре у камина вполоборота к ней и бездумно тыкал кочергой в огненную дыру. Девушка замерла, почувствовав, что вторглась в чужое личное пространство. Она ни разу до того не видела его таким: задумчивым, растерянным, разбитым... пьяным. Но тем не менее он был все также дьявольски красив: чеканный профиль, мускулистая, но гибкая фигура, небрежность в позе, да и в каждом движении, ужасный беспорядок в угольно-черных волосах, отросших за то время, что они не виделись, настолько, что, прядь, упавшая на лоб, касалась длинных и густых ресниц мужчины. Черные брюки облегали узкие бедра, а белая рубашка была распахнута, открывая постороннему взору полоску загорелой кожи. Пиджак от недешевого костюма валялся на полу около кресла вместе с пустой тарой из-под виски. Еще одна бутылка ждала своего часа возле полупустого бокала на ковре рядом с его бедром.
- Я... я не знала, что ты здесь, иначе не приехала бы...
Сухость во рту дала о себе знать - голос девушки звучал хрипло и почти не слышно.
Мужчина развернулся, взял с придвинутой поближе к нему тумбочки бутылочку с водой и протянул своей подруге, которую знал еще ребенком.
- Выпей.
Елена подошла и приняла напиток. Их пальцы лишь на миг соприкоснулись, но даже этого хватило, чтоб девушку невольно охватила дрожь.
- Ты весь горишь! - поспешно приложила ладонь к его лбу, испугавшись.
- Это камин и алкоголь, Лена, расслабься, - подмигнул ей Деймон, отстраняя руку от себя, и она мягко улыбнулась привычному обращению - так называл ее лишь старший из братьев Сальваторе. - Ты сегодня прекрасна, - коснулся мужчина губами тыльной стороны изящной девичьей ладони.
- Спасибо, - улыбнулась гостья, высвобождая свои пальцы. Сегодня она была уверена, что, и правда, выглядит великолепно в сверкающем в отблесках пламени платье без бретелек цвета топленого молока, плотно сжимающем точеную фигурку, с изысканной прической из уложенных короной кос и легким нежным макияжем, и даже усталость, отражающаяся на лице, лишь добавляла в облик хрупкости и загадочности, а чуть пошатывающаяся походка создавала иллюзию беззащитности. Сейчас в глазах мужчины она читала восхищение, и это девушке безумно льстило, ведь он, наверное, впервые видел в ней не маленького глупого ребенка. Хотя, быть может, в этом виноват лишь выпитый за вечер алкоголь.