Воин взмахнул
катаной
Бой не закончен на
этом
Это кровь
самурая
Расцвела сакуры
цветами
ПРЕДИСЛОВИЕ
Всем им
светила одна звезда – волчья. Они нашли «СРЕДУ
ОБИТАНИЯ», выжили в эпоху «ЕСТЕСТВЕННОГО
ОТБОРА». Одинокие псы, плачущие кровавыми слезами.
Бог устал их любить. Оставалось одно – верить в чутьё и свою удачу.
Лютый пастырь «лютее» стада пасуемых. Жестоко и беспощадно вёл он
свою, воющую на луну, армию к обрыву, за которой огромной дырой
зияла бездна. Пёс сделал прыжок и застыл на небе. А сколько таких
псов было? Все псы попадают в рай, но не все становятся
звёздами…
Волчье одиночество в час,
когда утро приходит,
Устало по снегу бежит,
перепутав вчера и сегодня.
Окна большого города, за
стенами жизни лес,
Путник, будь осторожнее,
держись подальше от этих мест.
Туда не ведут указатели,
не светит на небе звезда,
Гадали друзья-приятели,
кто первым умрёт и когда.
Шалили в лесу охотники,
стреляли волков в полнолуние,
Эх, черти, Святые
угодники! Что Вас больше смерти волнует?
А где же волка покаяние?
И где же для хищника храм?
Как милость раздали
молчание, да в сердце свинца девять грамм…
И ЖИВУТ ЭТИ ЛЮДИ КАК
БУДТО В ЛЕСУ ДИКОМ. И ПРОПАДАЮТ ТАМ ТИХО И ОДИНОКО.
НАВСЕГДА…
Волки бегут по
кругу,
Липкой слюной
истекая,
С седой луной в подворотне
танцуя,
И жертву свою
выцепляя.
Когтями рвут волки
снег,
Но буря их след
заметает.
Тупой, беспощадный
бег
Подальше от волчьего
рая…
*ПРИ НАПИСАНИИ ЭТОЙ ЧАСТИ НИ ОДНА СОБАКА НЕ
ПОСТРАДАЛА)))
– Гнилой район, – он посмотрел по
сторонам, – вот здесь, братан, солнце не светит, и этим ни хрена не
светит, – он ткнул в сторону подростков, сидящих на лавочке, –
знаешь, я задавал себе вопрос – чего они хотят от жизни?
– И чего? – парень
со шрамом на подбородке посмотрел на него.
– Да ни хрена
ничего! Косяк с дурью, бабу завалить…
– Ну вот видишь, –
его собеседник усмехнулся, – всё-таки есть какие-то желания.
– Рефлексы. Как у
собаки Павлова.
– Да ладно! Ты
гонишь!
– А вот смотри.
Слышь, ты! Иди сюда! – он окликнул одного из сидящих
подростков.
Подошёл
взъерошенный пацан лет пятнадцати в широких штанах и явно не по
размеру спортивной куртке:
– Чё надо?
– Ты не «чёкай»,
фраерок.
– А чё? –
взбрыкнул тот.
– В очё, бля! Рога
в землю спрячь!
– Не, ну ты чё
гонишь, дядя, слышь, пацаны, этот козлина тут не по теме
базарит!
Несколько ребят
поднялись с лавочки и начали приближаться с угрожающим видом.
– Слышь, ты чё,
ничего не понял? Рога в землю спрячь!!! – он задрал полу куртки и
на всеобщее обозрение предстал торчащий за поясом ТТ.
Подходящие
замерли.
– Эй, эй, дядя,
хорош… – пацанёнок попятился назад.
– Да стой, не
рыпайся! Не ссы, бабок срубить по-лёгкому хочешь?
– А чё?
– Вот ты
тупоголовый! Ефима знаешь?
– Это «мерин» у
которого что ли «лупатый»? Браток как навроде.
– Ну да.
– Знаю, в
тринадцатой квартире живёт. Сосед сверху.
– Ну вот, пошли,
зайдёшь к нему.
– А за на хуя?
– Ты чё, денег не
хочешь?
– Да не, хочу, –
пацан поёжился.
– Тогда пошли.
Пошли, братан, – он повернулся к шрамастому.
* * *
Ефим плескался в
«джакузи». Остренькие пузырьки покалывали накаченное тело.
– Ништяк! – он
потянулся к бутылке «Henessi».
В это время из
мыльной пены, словно Афродита, вынырнула крутозадая блондинка:
– Ну ты скоро
кончишь?
– Ты соси, пока
сосалка не сломалась, – Ефим ощерился, – работай. У, станок
рабочий! – он схватил девицу за задницу, – давай, погружайся.
