Холодные сумерки

© Шарапов В., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Он не знал, как зовут эту девушку, и не хотел знать. Долгое время она оставалась для него просто «девочкой из киоска на остановке». Темноволосая, стройная, какие нравились ему со школьной поры, но что с того? Первый настоящий интерес возник к ней, когда Скульптор увидел ее с фотоаппаратом. От того, как она прикусывала губу, делая снимок, – сосредоточенно, как охотник при виде жертвы, – свело желудок. Девушка его не видела – он стоял за бетонным блоком, оставленным когда-то у заброшки.

Но по-настоящему его заворожили изменения в ней. Месяцы, недели он смотрел, как тускнеют ее глаза, как становятся слишком резкими, дергаными движения рук и головы. Он видел это и недоумевал: неужели больше никто этого не замечает? Не видит гусеницу, из которой нужно помочь вырасти бабочке, иначе погибнет? Нет, конечно. Другие люди смотрят иначе, это Скульптор понял давно.

А потом девушка перестала приносить камеру, и он ощутил – пора.

В тот день автобус все никак не ехал. Ветер продувал дорогу насквозь, и девушка ежилась, кутаясь в серую шерстяную кофту. Больше на остановке никого не было. Скульптор знал, что до смены на заводе еще три часа, что запоздалые огородники уже разъехались. Иначе он не подошел бы.

– Ну что же вы, девушка, ведь совсем застынете, – сочувственно сказал он, сутулясь. – Такси надо вызывать. Или радио не слушаете? Там ведь авария прямо перед депо, грузовик с кирпичами перевернулся, пока его еще уберут…

– Но у меня нет…

– А давайте я вас подвезу? Как раз возвращаюсь, вот, с добычей. – Он поднял пакет с купленной заранее на рынке зеленью и стеснительно улыбнулся. – Да вы не бойтесь. Я ведь сколько билетиков лото у вас купил? Помните?

– Нет. – Отвечая, девушка не улыбнулась, но он знал, что победил. – Хорошо. Спасибо.

– Вот и хорошо, – говорил он, уводя ее на боковую грунтовку. – А то так и замерзли бы. А машина вон там, видите, сейчас дойдем, печку включу, и поедем. Только очки надену. Зрение ни к черту не годится.

Заводя двигатель, он открыл чехол для очков, который всегда носил с собой.

Внутри тускло блеснули сталь и стекло.

Жутко хотелось курить. Дмитрий маялся в мягком прохладном тумане, мечтая о сигарете. Стрельнуть можно было у оперативников, которые дымили что твой паровоз, но что он за хирдман[1] без силы воли? Клуб исторической реконструкции был тайной страстью Дмитрия – и тайным же стыдом. Советский следователь не должен бегать по полям, надев самодельную кольчугу, как какой-то хипарь. А еще советский следователь должен подавать положительный пример гражданам мазурикам.

Лес, окружающий станцию «Чайка», обнимающий Биолого-почвенный институт на вершине сопки, шумел листвой и граял воронами. Дмитрий мгновение подумал и протянул последнюю карамельку наглой и удивительно жирной белке, которые в изобилии здесь водились. Сублимировать желание закурить стало нечем.

– Эспандер купи, – сказал Михаил Изместьев. Этого опера из Первореченского отдела милиции Дмитрий знал давно. Любимец женщин и любитель футбола, Миша-опер славился редкой нетерпимостью к медвежатникам. – Или закури уже. Дергаешься. Плохая примета.

Дмитрий только неопределенно пожал плечами. Не признаваться же в том, что поводом бросить курить стало подслушанное позавчера изречение: «Целоваться с курящим – все равно, что облизывать пепельницу» – от Ольги Эйвазовой, нового эксперта, только-только окончившей МГУ. Засмеют.

К тому же Миша подначивал не всерьез, он тоже нервничал. Сколько ни выезжай на задержания, а привыкнуть к ним не получится. Все равно будет потряхивать – от погрузки в бобики, от дороги, от неизвестности.