Хорнблауэр знал, что в дверь сейчас постучат, поскольку видел в окно каюты часть происходящего и легко мог угадать остальное.
– Подходит баржа с водой, сэр, – доложил Буш, входя и снимая шляпу.
– Очень хорошо, мистер Буш. – Хорнблауэр был взвинчен и не намеревался облегчать Бушу разговор.
– На борту новый капитан, сэр. – Буш ясно видел, что происходит с Хорнблауэром, но как себя правильно вести не знал.
– Очень хорошо, мистер Буш.
Это было жестоко – все равно что дразнить бессловесное животное. Хорнблауэр внезапно понял, что вгоняет Буша в смущение без всякой радости для себя, и взял чуть более легкомысленный тон:
– Так значит, после двух заполненных трудами дней у вас нашлось несколько минут для меня, мистер Буш?
Обвинение было чудовищно несправедливым, и на лице Буша явственно проступила обида.
– Я исполнял свои обязанности, сэр, – промямлил он.
– Драили «Отчаянный» до блеска к прибытию нового капитана.
– Д-да, сэр.
– Конечно, вам было не до меня. Я уже не в счет.
– Сэр…
Как ни горько было Хорнблауэру, он невольно улыбнулся несчастному выражению Буша.
– Я рад, мистер Буш, что, в конечном счете, вы все-таки живой человек. Иногда я в этом сомневался. Столь образцового первого лейтенанта мне еще видеть не доводилось.
Секунду-две Буш переваривал неожиданный комплимент.
– Спасибо, сэр. Вы очень добры. Но это все только благодаря вам.
Еще миг – и они бы расчувствовались, чего Хорнблауэр допустить не мог.
– Мне пора на палубу, так что лучше нам проститься прямо сейчас, мистер Буш. Удачи при новом капитане.
Он настолько поддался атмосфере последних минут, что даже протянул руку, которую Буш с горячностью пожал. По счастью, от сильных чувств тот сумел выговорить лишь: «До свидания, сэр», и Хорнблауэр торопливо вышел.
Баржу как раз подводили к «Отчаянному». Ее борт от носа до кормы обложили мешками с песком и свертками старой парусины, тем не менее даже в спокойных водах бухты требовалась большая сноровка, чтобы канатами осторожно подтянуть одно судно к другому. Через просвет между бортами перекинули сходню, и по этому шаткому мостку на «Отчаянный» перебрался офицер в парадном мундире. Он был настоящий великан – на два или три дюйма выше шести футов – и явно немолод, судя по седым волосам, заплескавшим на ветру, когда он снял треуголку. Боцманматы[1] свистели в дудки, оба корабельных барабанщика выбивали дробь.
– Добро пожаловать на борт, сэр, – сказал Хорнблауэр.
Новый капитан вытащил из нагрудного кармана документ, развернул его и начал читать:
– Приказ сэра Уильяма Корнваллиса, вице-адмирала Красного флага, рыцаря Досточтимого Ордена бани, командующего кораблями и судами Ламаншского флота его величества Джеймсу Персивалю Мидоусу, эсквайру…
– Нельзя ли поживее? – раздался громовой голос с баржи. – Готовьтесь принять шланги! Лейтенант, ставьте людей на помпы!
Кричал капитан баржи – дюжий здоровяк, как можно было догадаться уже по голосу. Буш лихорадочно зажестикулировал, силясь объяснить, что церемония требует тишины.
– Залейте воду – и можете валять дурака сколько влезет! Ветер вот-вот изменится! – проорал дюжий капитан, нимало не смущаясь. Мидоус гневно оскалился: при всем своем огромном росте и мощном телосложении он не мог заткнуть рот наглецу. Галопом отбарабанив вторую половину приказов, он с явным облегчением сложил и убрал документ.
– Шляпы надеть! – гаркнул Буш.
– Сэр, я принимаю у вас командование шлюпом, – сказал Мидоус Хорнблауэру.
– Очень сожалею, что капитан баржи вел себя так неучтиво, – ответил тот.
– Теперь давайте сюда матросов покрепче! – крикнул дюжий капитан, ни к кому персонально не обращаясь. Мидоус обреченно пожал плечами.
