Сегодняшняя перестрелка не была
включена в наше расписание — только встречи, переговоры и разгрузка
в конце дня. Встречи прошли, переговоры затянулись, а разгрузке и
вовсе не бывать. Придётся полуголым девицам в одиночестве
плескаться в сауне. Без денег не оставим, но своим присутствием не
скрасим их вечер. Не окрашивать же мне голубую воду в лиловый цвет
с помощью красителя природного происхождения, вытекающего из дыры в
теле.
К тому, что я лишь с огнестрельным
ранением живота и могу собой хотя бы кое-как управлять, причастны
мои ребята, сработавшие практически кристально чисто, если не брать
во внимание несколько казнённых, чьими телами немного загрязнили
почву.
Как всегда, рассчитывал отделаться
несколькими штрихами, лёгким испугом и зализыванием ран умелым
Викиным ротиком. Однако нашенский скоросшиватель неожиданно поднял
руки от своей бессильности. «Надо ехать в больницу» — повторял
Ильгир Ранусович безостановочно. Риски велики, чтобы проводить
хирургические манипуляции в домашних условиях. По его словам, на
сегодня я имею слепое ранение, перелом IX-X рёбер справа, а более
подробный диагноз мне может поставить врач, который возьмётся
принять меня и провести операцию втихомолочку. Поскольку мне
рекомендуется временно залечь на дно, а не всплывать и светить
своим кривым фейсом, лёжа на койке государственной больницы.
Держа в руках телефон, не имеет
смысла перебирать номера телефонов в контактах, выискивая среди них
подходящий. У меня не слишком много доверенных врачей: всего два.
Первый отказался предпринимать попытку что-то наваять, а второй
давно числится в списке вышедших из строя. Однако как раз последний
наваять точно сумеет, либо моментально сообразить кого, чего? Лишь
бы трубку от меня взял наш бывший соратник. Пойму, если не ответит.
Мы плаваем в разных мирах. Я в тёмных глубинах — он же повернут
макушкой к солнцу, чтоб пригревало и не ослепляло.
Гудки в телефоне продолжают
язвительно нашёптывать на ушко о критичной ситуации. В
госучреждения мне не хрен соваться: приеду с одним огнестрельным,
уеду с двумя, ну или прямиком на небеса. Оттуда живым выйти будет
сложнее, нежели мёртвым. Потому Ринат — единственный мой шанс
выжить.
На третьем дозвоне надежда услышать
на другой стороне знакомый голос наматывала верёвку для
подвешивания. Здесь ни вера, ни надежда, ни чёртова любовь не
поможет. Нужен человек, давший клятву Гиппократа в любой ситуации,
любой ценой спасти самое дорогое — жизнь, и даже мою.
– Слушаю, – раздаётся в телефоне
перед тем, как я уже собирался положить.
– Это Камал, – ничего больше не
произношу. Нет уверенности в развитии разговора. Лучше поберегу
силы, которые на исходе.
– Кам? – Вряд ли он ждал моего
звонка эти три года и другой весточки от меня. От такого
тяжеленного багажа избавился счастливчик, что я б на его месте тут
же телефон повесил и сразу в блок поставил.
– Подожди секунду, войду в кабинет и
дам сигнал, – не забывает использовать старый скрипт общения меж
нами. Понимает: я звоню не просто так.
Как только шум в динамике затихает,
в разговор незамедлительно возвращается собеседник.
– Один. Что произошло? – Всем:
краткостью, тоном — показывает готовность выслушать. Это безусловно
радует, значит есть вероятность оказания им мне помощи. Или зачем
тогда ему вникать в мои проблемы?
– Огнестрел в живот, – говорю по
существу.
– Когда? – Ринат переходит в рабочий
режим.
– Двадцать минут назад.
– И наверняка задеты органы брюшной
полости, в других случаях ты бы мне не звонил? Верно, Кам? – Всё он
прекрасно знает. Скорее убеждается в своей правоте и способности
быстро считывать меня.
– Переломы и поражение органов,
вроде больше ничего, – не уверенно констатирую факт отсутствия
других производных.
