Если с самого утра у вас внизу проложено, как свежим сеном, вчерашним пирогом с капустой, а, поверх этого, неровными рядами лежат макароны по-флотски, создавая порядную кирпичную кладку, швы которой темнеют говяжьим фаршем, и все это сдобрено, словно для устойчивости и нетленности конструкции, изрядным количеством сухофруктового компота, который, пропитывая толщу сооружения до самого фундамента, придает всему элемент однородности и основательности, да так, что любые попытки переварить все это в ближайшее время и выйти с легкостью из положения не представляется возможным – значит, вас кормила завтраком моя мама. Нет, ничего плохого в этом нет, вы проживете свои годы легко и успешно, пронесетесь на крыльях вечной молодости, благоухая здоровьем и источая аромат свежей выпечки. Но при одном условии: ваши голенища будут нещадно хлопать на ветру короткими брючинами, рукава у рубашки будут обнажать запястья, а ботинки – бессовестно жать, да ладно бы жать, давить изо всех своих дурацких скороходовских сил вам на пальцы. И эти бедные растопырки будут рваться из них наружу буграми облезлой кожи, обнажая заменитель. Если вы согласны проходить жизнь в сытости, где погоня за утренним автобусом может закончиться битвой несварения с жизнью, а заполошная курточка будет щегольски прикрывать ваше тело только на празднике мира и труда где-нибудь в глубокой сельской местности, тогда вам к нам, добро пожаловать, любитель набитых желудков и полных животов! Ибо нет ничего важнее утреннего приема пищи, и, выпуская тебя на волю со словами: «теперь я спокойна за тебя, сынок», благодатные наши родители обдают нас запахом пороха, и вместе с трепетно засунутым в карман яблоком, ты вкушаешь жмых и глиняную лепешку их послевоенного детства.
А теперь беги, допив компот и оставив на дне его размякшие от удовольствия грушияблоки, беги в даль беспросветную, темную даль желудка твоего. И, уповая на себя и Господа Бога, надейся на то, что к третьему уроку физкультуры все рассосется, и наскоро перехватив в школьной столовой азу по-татарски, тебя не стошнит прямо на беговую дорожку вчерашним ужином, хотя ужин только и может быть вчерашним, если тошнит тебя днем.
….Когда это все началось, он не помнил. Помнил только сандалии, такие красные в дырочку, и грузовичок, вцепившись в борта которого руками и заняв положение, близкое к четверенькам, он катил от подъезда собственного дома во двор.
Очень трудно было придумать себе какое-либо имя, но его все звали Булочкой. Некоторые даже думали, что у него фамилия такая – Булочкин. Но фамилия у него была другая, а имя свое он получил за большие щеки, которые было видно даже со спины, и это притом, что был он весьма худого телосложения.
