– Ну и что ты мне, Клавочка, журнал-то тычешь? Что ты там такое нашла? Это же погребальное покрывало, а вовсе не наряд для хозяйки нудистского клуба! – кипятилась Агафья Эдуардовна, откидывая журнал мод. – Ты мне что-нибудь эдакое дай, с голым пупком, чтобы дикое мини, чтобы топик на бретельках-ниточках, чтобы грудь играла...
– Побойтесь бога, Агафья Эдуардовна! Какой пупок? Вам же в прошлом году семьдесят лет стукнуло! И потом, с чего вдруг у вас грудь взыграет, если ее отродясь и не водилось, груди-то... – не удержалась Клавдия Сидоровна. – Вы меня, конечно, дико извините, но вам сейчас самое время переходить на восточную моду – чтобы вся вы были загадочно в паранджу завернуты, а наружу только глаза... и то, если пластику сделаете, чтобы гусиные лапки убрать. А то мини ей, да еще дикое...
– И кого я удивлю своими глазами? – как на злостного алиментщика, уставилась на подругу Агафья Эдуардовна. – Я же тебе, Клавочка, битый час твержу – у меня сезон начался! Мужики стаями слетаются. Ста-я-ми! А девчонок нет совсем, потому что погода холодная. Ну и как мне удержать этих весенних самцов? Ой, я хотела сказать – скворцов, не то вылетело... Так чем их брать-то? Вот и приходится брать эпатажем – бретельками, голыми бедрами да декольте... Между прочим, на молоденьких девочках это уже примелькалось. А вот на дамах в возрасте... Сама увидишь, что обо мне в газетах напишут. Скандальчик забабахают – пальчики оближешь! Весь город у меня на пляже растянется! Так что листай, Клавочка, журнал, будем мне откровенные одеяния выискивать... Как ты думаешь, если я закажу себе вот такую прозрачную тунику, она не слишком скроет фигуру?
– А я бы на вашем месте, любезная Агафья, обратила внимание на это бикини, – пискнула Катерина Михайловна, свекровь Клавдии Сидоровны. – Ужас до чего млею от свободных одежд! Все тело так и дышит, так и дышит...
Клавдия Сидоровна только судорожно сглотнула и даже не нашлась, что ответить.
Вообще, сама себя она считала женщиной... скажем так – зрелого возраста. У нее имелся взрослый, тридцатилетний сын Данил, крупный бизнесмен, дочь Анечка, которая усердно трудилась в милиции, охраняя покой мирных граждан, и даже внучка Яночка, милое дитя дошкольного возраста. Понятное дело, что при таком раскладе Клавдия Сидоровна ни за какие коврижки не согласилась бы обрядиться в детский сарафанчик или, срам какой, в ниточки-веревочки, которые отчего-то решили назвать купальником. Да и где она те веревочки на своем могучем теле потом найдет? Дамы, которые сейчас сидели с ней за одним столом, были и вовсе возраста внушительного, однако ж нимало этим не смущались и выискивали в журнале себе весьма откровенные фасоны. И если Агафью Эдуардовну понять хоть как-то можно – бизнес и не на такое толкнет, то уж одомашненную Катерину Михайловну, почтенную прабабушку Яночки, Клавдия понимать отказывалась наотрез.
– Совершенно чудесный комплект, совершенно! – точно больная курочка, закатывала тем не менее глазки Катерина Михайловна. – А какие кокетливые завязочки на бюстье, вы обратили внимание?
– Ма-ма-ша! – наконец очнулась Клавдия. – Какие завязочки? Вы ж... вы ж их завязать не сможете! Вас же скрючит, простите за прозу жизни!
– А вот для этого у меня имеется супруг. Вот так-то, моя девочка! – озорно подмигнула шалунья. – Доложу вам по страшному секрету, ему хлеба не надо – дай всякие шнурочки-завязочки распутать... хи-хи...
Клавдия только ухватилась за голову и глухо простонала. Хотя... от своей свекровушки она могла ожидать чего угодно.
Катерина Михайловна еще в семьдесят лет аккуратно поставила кляксу на дату своего рождения в паспорте и с тех пор считала себя женщиной без возраста. И мало того, что она сама в это верила, так ей еще удалось убедить в том же наивного Петра Антоновича. Тот не смог устоять перед чарами прелестницы и вот уже год считался ее законным мужем. Петр Антонович был завидным женихом, потому как имел собственную жилплощадь. Поначалу «молодые» жили именно там, но потом они решили, что квартиру можно сдавать в аренду, деньги забирать себе, а проживать с детьми – получается намного веселее и выгоднее. Ни Клавдия, ни ее муж, Акакий Игоревич, не смогли им доказать обратное, а потому сейчас они проживали все вместе.
