Часть первая,
романтическая
Учитель
словесности
«Все же меня пожалела
природа,
Или как хочешь ее
назови.
Установилась во мне, как
погода,
Ясная, тихая сила
любви».
«Ясная, тихая сила
любви»
Е.Евтушенко
1.
Арсения Ева впервые увидела на родительском собрании Степкиного
класса перед началом нового учебного года.
Директриса Галина Аркадьевна, законсервированная, судя по
нарядам где-то в середине семидесятых годов, представила «классу»,
состоящему почти сплошь из одних мамочек (одна энергичная бабушка и
двое сознательных папочек – не в счет) классного руководителя,
который поведет их новоиспеченных пятиклашек по буйным волнам
среднего образования.
- Арсений Миронович Цветков, наш учитель словесности, то есть,
выражаясь точнее, учитель русского языка и литературы. Следующие
несколько лет вы пробудете с ним в тесном сотрудничестве. Прошу
любить и жаловать, - отрекомендовала она и удалилась, оставив
молоденького «литератора» наедине с двумя с половиной десятками пар
изучающих глаз.
Молоденьким он был, конечно, относительно. Скорее всего, являлся
Евиным ровесником, только-только переступившим порог тридцатилетия,
но на фоне своих возрастных коллег и той же директрисы, например,
смотрелся просто мальчиком.
Еве он сразу понравился, аж сердце нервно застучало в горле, как
не стучало уже лет десять, если не больше.
Не красавец, но по-мужски привлекательный, серьезный,
обстоятельный, очень чётко излагающий свои мысли, раскованный,
несмотря на заметное волнение. Аккуратный проборчик светлых,
немного в рыжину волос, глубокая ямочка на подбородке, спокойные
глаза умного человека. Белая легкая рубашечка, синие модные брюки с
коричневым тонким ремешком, коричневые же мокасины.
Минут через десять Ева поймала себя на том, что увлекшись
разглядыванием классного руководителя, совсем позабыла при этом
слушать, что он говорит.
Говорил он явно что-то важное, некоторые родители внимательно
строчили за ним в блокноты и тетради.
Она заметила, как при разговоре движется на его длинной,
стройной шее бугристый кадык, и никак не могла оторвать от него
взгляда. Его же взгляд принадлежал всей аудитории, никому конкретно
и каждому по отдельности. Опытный учительский взгляд человека,
привыкшего концентрировать и держать на себе внимание десятков
школьников.
Он что-то сказал и вдруг посмотрел на нее. В упор. Как бы
спрашивая, поняла ли она сказанное. Ева сглотнула и кивнула, хотя
не расслышала вопроса.
Его губы растянулись в вежливую улыбку, в самом уголке которой
ей почудилась легкая усмешка.
Она встрепенулась, одернула сама себя, мысленно заругав за
невнимательность. Тетёха! Здесь важные вопросы решаются, а она рот
раззявила! На мужика! На будущего учителя ее сына! Она! Замужняя
женщина! Стыдоба какая!
Ева раскрыла блокнот и щелкнула колпачком гелевой ручки.
Но слушала по-прежнему через слово, хотя и очень старалась
сконцентрироваться. Стоило ей встретиться глазами с Цветковыми, ее
тут же бросало в жар, а после в страшное смущение.
В тот день с ней началось твориться что-то невообразимое.
2.
Первое сентября выдалось прохладным, а для Евы еще и вдвойне
нервным.
Поставив Степку, сживающего в руке огромный букет крупных
махрястых хризантем в ряд гомонящих одноклассников, она поискала
взглядом Цветкова.
Он стоял на школьном крыльце и о чем-то переговаривался с
пожилым математиком, который еще саму Еву учил решать дроби и уже
тогда казался ей очень старым. Математик держал литератора за
локоток и не отпускал от себя, а Арсений учтиво наклонял голову,
чтобы расслышать его надтреснутый голос и кивал, не сводя взгляда с
того угла площадки, где собирались его пятиклашки. Одет он был
элегантно и обаятельно небрежно: в белую сорочку, классический
костюм-тройку, но без галстука.
