Глава 1
Дом, милый дом!
Он мирно сидел на тяжёлой поклаже, в спальне и вдумчивым взором изучал советские обои. Всюду косматый, слегка пучеглазый и отнюдь не внушительного роста, малыш Витасий, вот уже, лет, как 60, а то и все 70, обитал в скромной квартире на переулке им. Пихта. Может показаться странным, но малыш Витасий, знал дом, как свои пять пальцев. За прожитые им годы, он успел изучить родную хрущёвку вдоль и поперёк, с ног до головы, от а до я. И не было, наверное, в доме такой щели, о которой Витасий бы ничего не знал. Всякая мышь, будь она серая, точно свинец или чёрная, словно копоть печных труб, знала Витасика в лицо, как сурового и несменного хранителя домашнего очага.
Зачатием Витасия, принято считать тот день, когда в знойную жару, каменщик Хлипко, человек весьма суровых нравов, на месте пустыря, заложил первую кирпичную кладку и с помощью строительного мастерка, трепетно утрамбовал густой раствор. Быть может именно суровый нрав, каменщика Хлипко, наложил глубокий след на поведении Витасика. Ибо не каждый в силах объяснить, с чего вдруг он, чумазый непоседа, с возрастом сделался дотошным до мелочей пронырой.
Жил малыш Витасий на пятом этаже, в угловой квартире номер сорок пять, где нынче прописана семья известного пианиста, кудесника белых и чёрных клавиш. Не знаю, кто тому виной, но именно эта квартира, стала уютным обиталищем Витасия на долгие годы. И если начистоту, то выбирать ему особо не приходилось. Только здесь он мог спать крепким сном и не тревожить свой организм постоянной бессонницей. Аура тут хорошая, думал Витасий, иначе не объяснишь.
Нынче же Витасик, томно восседал на кожаном чемодане и краем мохнатого ушка, подслушивал, как прежние хозяева квартиры, суетливо фасуют горы вещей по сумкам. Чего им на ровном месте не сиделось, думал Витасий, ведь хорошая квартира и окна спален выходят прямо на дивный лес городского парка, тишь да гладь, живи, не хочу. Взять, например, профессора Круглова, у него так вовсе с окнами беда, все до одного смотрят прямо на дорогу. С утра до вечера профессор вынужден созерцать бесконечное движение шумных автомобилей и вдыхать пары выхлопных труб, а у Круглова вместе с тем астма.
Дверные петли взвыли протяжным скрипом и малыш Витасий, в мгновение окна юркнул под кровать.
–Витасий…– шептал Аркадий.– Ау… Витасий ты где?
–Да здесь я, здесь.– Витасик выполз из-под кровати и неспешно вскарабкался на кожаный чемодан.
–Ну что пришло время прощаться?– в мрачном свете заявил Аркадий.
–Не вешай нос, гардемарины!– взбодрил Витасий.– Сколько мы с тобой знакомы? Три года? Четыре?
–Пять лет? А толку!– говорил Аркадий. Я тебя больше не увижу, а жаль. Ты мне, как брат. Даже больше брата.
–Не мели пургу, и без того холодно. Витасий в меру своих сил, приобнял Аркашу.– Вы же братья, как-никак, родная кровь. Пусть он тот ещё забияка, но Вы двое одни на всём белом свете и никому, кроме матери и отца Вы даром не сдались. Так что, цени его и уважай.
–Ты прям, как моя мать.– Аркадий хватился пародировать родную маменьку.– Вот не станет меня, кто тогда о Вас заботиться будет. Правильно, никто. Никому Вы, кроме нас с отцом не нужны. И жены Ваши будущие, не должны ссорить Вас с братом, иначе не жёны они Вам.– на этой ноте, мать обычно прекращала читать сыновья нотации и приступала к уборке, либо готовке, или чем там занимаются домохозяйки. Аркадия до боли смущало слова невеста в устах родной маменьки, потому он тотчас же обливался румянами и тяжело вздыхал.
–Лепо… Лепо… Тебе с такими талантами в театральный надо поступать. Срочно!– аплодировал Витасик.
–А что такое театральный?
–А пёс его знает. От слова теа, наверное… Чай, в переводе с инглиша. Ну, сам посуди, теа, корень, тральн – это суффикс, а ый, стало быть окончание.
