Порой в самые неожиданные моменты, со мной происходит так называемое «погружение». В голове я словно оказываюсь в комнате без дверей. В белоснежной, яркой и такой чистой. А спустя пару мгновений комната начинает наполняться чем-то чёрным и вязким. Как я смог в дальнейшем понять, это что-то вроде проявления моих мыслей и эмоций. И у них совсем не было какой-либо целостности, связи или конкретики. Я просто переживал всё это в случайный момент времени, захлёбываясь и утопая внутри этой комнаты. Не имеет смысла кричать, пытаться найти выход или держаться на плаву. Комната всегда заполняется до отказа, погружая меня и всё вокруг во тьму. Глаза же в этот момент инстинктивно закрываются, и открыть их уже не представляется возможным. И, будучи словно под водой, вскоре я начинаю слышать глухие звуки или голоса из внешнего мира, которые напоминают мне, что всё это нереально, и нужно просто очнуться. Прийти в себя. Так произошло и в этот раз, прямо во время нашего ночного дежурства, когда мы с Эйденом сидели в патрульной машине. Последнее, что я запомнил перед «погружением», так это то, что он в очередной раз жаловался на жизнь в Аркан Бэе.
– …и знаешь, вот мы с тобой уже столько лет дружим, – Эйден снова говорит с набитым ртом. Эта дурная привычка словно его визитная карточка. Всегда, когда он ест, он говорит, толком не прожевав. – Мы меняемся изо дня в день, а городишко-то вообще не меняется. Верно? Майкл! Ты меня вообще слушаешь?
Его сильный толчок в плечо выдернул меня из ловушки собственного разума. Во рту до сих пор остался недожёванный кусок бургера, а из глаза побежала слеза. Так всегда происходит после «погружения».
– Приятель, ты опять завис что ли? – казалось, что Эйден готов был обидеться на меня, но вместо этого он как ни в чём не бывало откусил от бургера смачный кусок и продолжил свой монолог. – В общем, рад, что ты снова со мной. На чём я остановился? Ах, да!
Невольно в моей голове появилось желание вновь «погрузиться», только бы не слушать этого балабола. Доедая свой бургер, я смотрел на появляющееся из-за горизонта солнце. Восход всегда был красивым в этой части города; неудивительно, что в итоге здесь сделали парковку и зону отдыха, чтобы люди могли всегда посмотреть на красочные рассветы и закаты. Для нас же с Эйденом это означает лишь одно: ночная смена подходит к концу, а следовательно, нужно отправляться в участок, сдать всё снаряжение, заполнить скучный отчёт и со спокойной душой поехать домой, чтобы хорошенько выспаться, набраться сил и как следует отдохнуть в выходные. Перед ними у нас всегда в графике стоит ночная смена, и каждый раз перед её концом мы останавливаемся именно здесь.
– …и как тут вообще можно чего-то добиться, если тут вообще ничего, СОВСЕМ НИЧЕГО не происходит? Мне кажется, что в патрульных мы просидим ещё очень долго, – эту часть его фразы я чётко услышал. Его пессимистичный взгляд на наши перспективы меня жутко злит, и не ответить я не могу, хоть я и знаю, что это его эдакая эмоциональная ловушка для меня. К тому же он точно знает, что всё-таки кое-что здесь да происходит.
– Тебе не надоело каждый раз выбешивать меня своим нытьём, чтобы я в конечном итоге начал тебя переубеждать, говорил, как всё круто, что мы всего добьёмся, ведь ещё не время? И чтобы ты потом радостный свалил домой? Ты, блин, каждый раз так делаешь, и именно перед концом ночной смены. И вообще, если пропавшие девочки для тебя – «СОВСЕМ НИЧЕГО», то ты ещё больший придурок, чем я думал. Я уже размышляю над тем, чтобы сказать кэпу больше не ставить нас вместе в ночь.
Эйден, смотря на меня, лишь потупил глазами, спокойно доел остаток своего бургера, тихо собрал наш мусор и элегантно выкинул его в рядом стоящий мусорный бак, а затем с лёгкой и самоуверенной улыбкой сказал:
