Красная полоса неба вклинилась между синими силуэтами гор и туч. Это закат. Не бывает у рассвета такая бесконечная, будто разлитая по земле, грусть. Тучи неподвижны и холодны. Их синева тяжёлая; кажется, если «автор» добавит один-единственный фиолетовый или тёмно-синий мазок, всё погрузится во мрак. Очертания гор, как на детских рисунках, резки. У самого подножья угадывается узкая пелена тумана. Сквозь неё будто бы пробиваются тусклые огоньки, «посаженные» в виде ровной, чуть наклонной линии, нисходящей, вероятно, к морскому заливу. Но самого моря не видно; оно ощущается каким-то иным зрением, проникающим за границы этой неподвижной картины.
16 января, 4.08
Неужели он, к кому приходят такие яркие, но однообразные и «безлюдные» сны – единственный человек во всём этом неосязаемом мире? Неужели никогда не удастся вдохнуть в них жизнь?
Помогите освободиться от снов! И не только от «таких», а от любых, навсегда, потому что хороших снов не бывает.
* * *
16 января, 9.05
В то январское утро пятидесятитрёхлетний историк и археолог Олег Денисович Неверов проснулся в своей квартире с ощущением бесконечной усталости. Вероятно, многие, одолевшие этот возрастной рубеж, будут потом вспоминать о нём и о других жизненных изломах – или с умилением, или с досадой; только одни, очнувшись, вернутся в активную жизнь, а другие так и останутся в тишине замкнутого пространства – переживать по-новому свои страхи и потери.
Усталость его родилась в голодные для науки годы, когда даже светлый ум не был способен найти себе пищу для работы. Археологические раскопки, проводимые его родным университетом и коллегами из других ВУЗов, становились редкими, а потом и вовсе исчезли. Спасала учебная нагрузка. Иногда она была скромной, иногда, – как из ничего, – возникали дополнительные курсы лекций и практических занятий. Бывали моменты, когда двенадцать учебных часов в неделю казались ему каторгой. Однако теперь Олег готов был поклясться, что эта «каторга» и спасла его – даже не деньгами, – когда у наших преподавателей были деньги? – а тем, что возвращала в его жизнь забытые эмоции и заставляла трудиться уже порядком обленившийся ум.
Торопиться сегодня было некуда. В университете сессия; ближайший экзамен – через три дня, а идти туда просто так, за развлечением, не хотелось. Дамский коллектив кафедры, – семь женщин и два мужика, из которых один – он, а другой – заведующий кафедрой, пока ещё шустрый, но безнадёжно старый пенсионер, – раздражал его сильнее, чем самый нерадивый студент. Олег заварил зелёный чай, пристрастие к которому появилось ещё в давние семидесятые, на раскопках в Джунгарском Алатау.
Отпив пару глотков, он услышал трель дверного звонка. В такое время гости обычно не заходили. После недолгого замешательства Олег открыл дверь.
На пороге стояла интересная пара – два интеллигентных, строго, но стильно одетых сравнительно молодых человека. Один, что помоложе, выглядел лет на тридцать. Он казался типичным банковским клерком. Другой, постарше, стоял слева от него.
– Олег Денисович Неверов? – чётко, как педантичный актёр, начал разговор старший. – Простите нас за ранний визит и за то, что осмелились прийти без предварительной договорённости. Я – юрист, представляющий интересы одной немаловажной персоны и, одновременно, банка. А это мой коллега – сотрудник банка. Разрешите нам войти?
Олег молча отступил в сторону. Посетители тщательно вытерли ноги и вопросительно посмотрели на хозяина.
– Пожалуйста, в комнату. Разуваться не надо.
– Спасибо, – глядя в пол, сказал «юрист» и вынул тонкую папку с бумагами. – Итак, я уполномочен сообщить вам, что несколько дней назад скончался один наш клиент. Согласно его завещанию, мы обязаны…
