Весной даже не пахло. То есть и по
календарю, и по погоде она уже давно наступила, а вот в воздухе не
пахло, и все тут. Динка подумала и решила не перепрыгивать, а
осторожно обойти разлившуюся поперек тротуара лужу.
Ей до смерти надоела громоздкая
зимняя одежда, делающая ее неповоротливой и неуклюжей, поэтому
сегодня она надела расклешенное пальто бутылочного цвета, в котором
себе страшно нравилась, и новенькие коричневые ботинки на
шнуровке.
Динка была уверена, что любое,
мало-мальски значимое дело нужно начинать так, словно это главная и
первоочередная жизненная задача. Тогда все причинно-следственные
цепочки, запущенные в бесконечность, построятся ровненько и без
лишних вывертов. А тут первый рабочий день!
Ну как день. Вообще-то ночь. Но
первая рабочая ночь звучало уж слишком двусмысленно, поэтому между
собой стажеры-крупье называли это «выходом в смену».
Если бы полгода назад ей кто-то
сказал, что она будет работать в казино, Динка, наверное, плюнула
бы ему в лицо. Да нет, точно плюнула бы и гордо удалилась, гневно
передернув плечами.
Всем известно, что казино —
излюбленное место всяких разных вселенских злодеев, замышляющих
свои самые кровавые преступления. Там собираются исключительно
отрицательные персонажи, а девицы все сплошь полуголые и
вульгарные. По крайней мере, в американских детективах все
описывалось именно так, а книги врать не будут.
Но жизнь вокруг менялась так
стремительно, что Динке пришлось в полной мере прочувствовать на
себе термин, запомнившийся из курса «Правоведение» — обстоятельства
непреодолимой силы.
Мамина зарплата и Динкина стипендия,
которых еще недавно вполне хватало на сносную жизнь, внезапно
съежились до неимоверно малых размеров, и у Динки больше не
возникало вопросов, почему в дореволюционных романах студенты
представлялись вечными голодранцами.
Конечно, они с мамой не были нищими,
но денег катастрофически не хватало. Мама хваталась за любую
подработку, и перед Динкой остро встала необходимость поиска хоть
какого-то заработка.
Она пыталась перевестись на заочное
обучение, но неожиданно в этой связи возникли загадочные
необъяснимые преграды, появились новые условия. Теперь перевестись
было нельзя, следовало сначала забрать документы из университета, а
затем заново подать на поступление и так далее.
Динка преодолела конкурс в девять
человек на место, и хоть твердо решила после школьной медали больше
не заморачиваться с оценками, сказав себе, что работодателю важен
не цвет диплома, а знания, но как-то само собой получилось, что вот
уже пятую сессию зачетную книжку украшали сплошные «отлично», и
терять эти два с половиной года никак не хотелось.
Знающие люди подсказали, что на
самом деле перевод решается просто: тысяча долларов, всего-то
тысяча, и ты на заочном. Легко сказать.
Если бы у Динки была тысяча
долларов, ей бы вообще не нужна была ни работа, ни заочное
обучение. У них с мамой не было ни тысячи, ни сотни, да и доллары
до сей поры Динке вживую видеть не доводилось.
Нет, где-то они, безусловно,
существовали, в какой-то другой реальности, как и люди, у которых
эти доллары водились. Но та реальность соприкасалась с Динкиным
миром лишь красивыми витринами, появившимися в городе в последнее
время, и дорогими иномарками, несущимися мимо с такой скоростью,
что рассмотреть их толком не получалось.
В такие магазины Динка не ходила и
поначалу даже заходить не собиралась. Лишь однажды не удержалась и
заглянула в магазин косметики и дорогих парфюмов, где как раз
красовались ценники в долларах.
С тех пор она заглядывала сюда время
от времени, чтобы полюбоваться на флаконы умопомрачительной
красоты. Ей даже безумно нравился один, в форме лилии, но ценник в
двадцать пять долларов надежно разделял Динку и парфюм. А вы
говорите, тысяча…
